«При изучении каждого философа, математика, химика, поэта, — писал Э. Тэйлор, — мы заглядываем назад, в вереницу его предшественников: через Лейбница мы смотрим на Декарта, через Дальтона — на Пристли, через Мильтона — на Гомера». И это очень верно. Но никому до сих пор не пришло в голову посмотреть на Ф. Бэкона через К. Поппера. А картина получается очень любопытная. Ведь методология Бэкона, при сравнении с методологией Поппера, оказывается богаче. Поппер полностью отбрасывает индукцию, Бэкон объединяет ее с экспериментом и дедукцией. Поппер игнорирует эксперимент, Бэкон ставит его во главу угла, отличая от простого опыта. «Самое лучшее из всех доказательств, — пишет Бэкон, — есть опыт, если только он коренится в эксперименте».
«Философия науки», в том числе и в вопросе об истине, пыталась идти от «чистого» опыта, которого, как показало развитие всей предшествующей философии, просто нет. Чистыми эмпириками, по словам Лейбница, являются только животные. И это опять–таки понимал уже Бэкон. Опровержение скептицизма Бэкон видит в активной деятельности, в практике, в эксперименте. «Ведь хотя чувства, — пишет он, — довольно часто обманывают и вводят в заблуждение, однако в союзе с активной деятельностью человека они могут давать нам вполне достаточные знания; и это достигается не столько с помощью инструментов (хотя и они в известной мере оказываются полезными), сколько благодаря экспериментам, способным объекты, недоступные нашим органам чувств, сводить к чувственно воспринимаемым объектам».
Все это оказалось утраченным позитивизмом. А Бэкон в итоге оказался их предшественником — «эмпириком», хотя он таковым не является. Это последующее развитие английской философии привело к эмпиризму и… к тупику, в который затем зашёл и позитивизм, в том числе и неопозитивизм. Поппер своим «критическим рационализмом» эмпиризм позитивизма не преодолевает, а просто отбрасывает. И это как раз результат игнорирования им истории. Взять хотя бы вопрос об истине, от которого «философия науки», в конце концов, отказалась....
Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолированного от практики, есть чисто схоластический вопрос»...
Основной и изначальный порок всей «философии науки» состоял именно в том, что она по мере развития все больше и больше изолировала науку от практики. ... Именно ради истины наука должна опираться на практику. Другого критерия истины, а «философия науки» здесь перебрала все возможные варианты (опыт, непротиворечивость, простота и пр.), просто нет. ...
«Чистый» опыт — это результат абстракции, которая получилась у Т. Гоббса и Д. Локка, и из этой абстракции, как показал уже Д. Юм, никакой науки вывести невозможно. Наука выводится только из практики и из эксперимента, которые дают знание, обладающее непосредственно достоинствами всеобщности, необходимости и достоверности, что и характеризует, собственно, научное знание в качестве научного. Именно они переводят эмпирическое в теоретическое, что стало камнем преткновения для всей «философии науки». Эти звенья ею были безнадёжно потеряны.
(С. Н. Мареев Э. - “В. Ильенков: Жить философией” С. 274.)
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}