knyazev_v | Entries tagged with методология

Классика пала второй, остальные спряталась в арт, в модерн, надеясь что бред нечитаем, несчитаем и неалгоритмируем, и не надейтесь - ГСЧ аллилуйя, песни стали ритмами и поставлены на поток, вместе фото-картинками, где взгляд стал цифровым шаблоном, они правда ещё не создали робота-писателя, но это лишь потому что из писателей давно уже сделали роботов, все возможные сюжеты классифицированы и редуцированы до нескольких алгоритмов над тощей базой данных, даже историю они поделили на 10-ть, мы подстраиваем свой тембр и тон под распознавание речи, распорядок под освещение, освещение под энергогенерацию, скорость под движение транспорта, желания под ассортимент магазинов, они отняли у нас шашки и шахматы, и даже Го!, мы боремся за права котиков, и это последние, что ещё оставили человеческого нам физики, ненадолго, они кстати тоже проиграли, ибо первой пала наука, ставшая комбинаторным перебором логики, матана, матмоделирования, тервера и статистики, язык математики стал языком власти: выгодно-невыгодно, неоптимизируемо, непредсказуемо, мечтать убыточно, идите играйте с компьютером, в альтернативную реальность или в реконструкцию.

“С приходом на вторые-третьи по значимости роли в управленческой иерархии страны руководителей АП Вайно и Кириенко методология начинает определять тактику существования Системы. Попытавшись разобраться в сути этого квазифилософского учения, мы сможем понять, как станет жить страна в ближайшие годы.”[1]

“К концу 1990-х в России существовала сила, чьё влияние превосходило влияние всех политических партий и групп вместе взятых. Это — методологи (игротехники), философско-управленческое течение, придуманное ещё в начале 1950-х философами Александром Зиновьевым, Эвальдом Ильенковым, Георгием Щедровицким и Мерабом Мамардашвили. К концу 1960-х главным авторитетом этой группы стал Щедровицкий.”[2]

“Основателем методологии является Георгий Петрович Щедровицкий. ... Настала пора посмотреть на правила жизни и самого, как называли его ученики, ГП. Цитаты этих правил приведены из двух работ Щедровицкого: надиктованной на магнитофон в 1980-81 годах автобиографии (она была издана в 2001 году) и его лекций, проведённых в стенах театра «На досках», руководимого Сергеем Кургиняном, в 1989 году.”[1]

«Не буду пересказывать здесь идейные установки этой группы, о них можно нагуглить. Скажу лишь, что в советское время методологи были единственной легальной внесистемной силой, что ко времени перестройки позволило им иметь в своих рядах десятки тысяч адептов. Практически все действующие силы реформаторских либеральных сил были родом из этой секты/ложи/кружка. Их влияние сохранилось и до наших дней: к примеру, представителями методологов являются Вячеслав Сурков и Елена Мизулина. Ну и — Сергей Кириенко (Кириенко назначает Путина главой ФСБ, 1998 год), который при Росатоме создал «мозговой центр» методологов (его в ранге вице-президента Росатома возглавляет сын Георгия Щедровицкого, Пётр Щедровицкий).»[2]

“О влиятельности методологов даже при суверенной демократии Путина приведём такой факт: идея «Русского Мiра», чьи плоды мы видим не только в Новороссии, но и в нынешней России, была придумана именно ими ещё в 2002 году — Петром Щедровицким и Сергеем Переслегиным.”[2]
_______

[1] Правила жизни методолога Георгия Щедровицкого.

[2] Методологи — это тоталитарный технократизм

Эмпириокритицизм в исполнение Хазина

khazin - Матрица, навязанная нам Западом, тогда как это Матрица навязывает нам Запад.

{В рамках темы: “Метод восхождения от абстрактного к конкретному”}

Метод восхождения от абстрактного к конкретному, предполагает понимание абстрактного, начинать, необходимо с Гегеля, но трудно понять Гегеля без “перевода” Ильенкова.

Так кто же мыслит абстрактно?{1}

Э.В. Ильенков, доктор философских наук.

– Так кто же мыслит абстрактно?

– Необразованный человек, а вовсе не просвещенный

Этот неожиданный ответ и сегодня может показаться озорным парадоксом, простой иллюстрацией того «литературного приема, состоящего в употреблении слова или выражения в противоположном их значении с целью насмешки», который литературоведы называют иронией. Той самой иронией, которая, по словам М.В. Ломоносова, «состоит иногда в одном слове, когда малого человека Атлантом или Гигантом, бессильного Самсоном называем»...

Ирония тут действительно есть, и очень ядовитая. Но ирония эта особого свойства – не остроумная игра словами, не простое вывертывание наизнанку «привычных значений» слов, ничего не меняющее в существе понимания. Тут не термины меняются на обратные, а те явления, которые ими обозначаются, вдруг оказываются в ходе их рассмотрения совсем не такими, какими их привыкли видеть, и острие насмешки поражает как раз «привычное» словоупотребление, обнаруживает, что именно «привычное» и вполне бездумное употребление терминов (в данном случае слова «абстрактное») является несуразным, не соответствующим сути дела. А то, что казалось лишь «ироническим парадоксом», обнаруживает себя, напротив, как совершенно точное выражение этой сути.

Это и есть диалектическая ирония, выражающая в словесном плане, на экране языка, вполне объективный (то есть от воли и сознания не зависящий) процесс превращения вещи в свою собственную противоположность. Процесс, в ходе которого все знаки вдруг меняются на обратные, а мышление неожиданно для себя приходит к выводу, прямо противоречащему его исходному пункту.

Душой этой своеобразной иронии является не легковесное остроумие, не лингвистическая ловкость в обыгрывании эпитетов, а всем известное «коварство» реального течения жизни, давно осознанное народной мудростью в поговорке «Благими намерениями дорога в ад вымощена». Да, самые добрые намерения, преломившись через призму условий их осуществления, зачастую оборачиваются злом и бедой. Бывает и наоборот: «Частица силы я, желавшей вечно зла, творившей лишь благое», – отрекомендовывается Мефистофель, поэтическое олицетворение «силы отрицания».

Это та самая нешуточная закономерность, которую Маркс вслед за Гегелем любил называть «иронией истории», – «неизбежной судьбой всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и потому ставят перед ними чисто иллюзорные цели». Эта ирония всегда выступает как неожиданное возмездие за невежество, за неведение. Она всегда подстерегает людей, лезущих в воду, не зная броду. Когда такое случается с первопроходцами – это трагедия. Человеку всегда приходилось дорого платить за познание. Но когда жертвами этой неумолимой иронии становятся люди, не умеющие и не желающие считаться с опытом, – их судьба обретает характер трагикомический, ибо наказанию тут подвергается уже не невежество, а глуповатое самомнение...

И когда Гегель в качестве примера «абстрактного мышления» приводит вдруг брань рыночной торговки, то высокие философские категории применяются тут отнюдь не с целью насмешки над «малым человеком», над необразованной старухой. Ироническая насмешка здесь есть, но адрес ее – совсем иной. Эта насмешка попадает здесь рикошетом, на манер бумеранга, в высокий лоб того самого читателя, который усмотрел в этом ироническую ухмылку над «необразованностью». Необразованность – не вина, а беда, и глумиться над нею с высоты своего ученого величия – вряд ли достойное философа занятие. Такое глумление обнаруживало бы не ум, а лишь глупое чванство своей собственной «образованностью». Эта поза уже вполне заслуживает издевки – и Гегель доставляет себе такое удовольствие.

Великий диалектик вышучивает здесь мнимую образованность – необразованность, которая мнит себя образованностью, и потому считает себя вправе судить и рядить о философии, не утруждая себя ее изучением.

Торговка бранится без претензий на «философское» значение своих словоизвержений. Она и слыхом не слыхивала про такие словечки, как «абстрактное». Философия поэтому тоже к ней никаких претензий не имеет. Другое дело – «образованный читатель», который усмехается, усмотрев «иронию» в квалификации ее мышления как «абстрактного», – это-де все равно, что назвать бессильного Самсоном...

Вот он-то и попался на коварный крючок гегелевской иронии. Усмотрев тут лишь «литературный прием», он с головой выдал себя, обнаружив полную неосведомленность в той области, где он считает себя знатоком, – в области философии как науки. Тут ведь каждый «образованный человек» считает себя знатоком. «Относительно других наук считается, что требуется изучение для того, чтобы знать их, и что лишь такое знание дает право судить о них. Соглашаются также, что для того, чтобы изготовить башмак, нужно изучить сапожное дело и упражняться в нем, хотя каждый человек имеет в своей ноге мерку для этого, имеет руки и благодаря им требуемую для данного дела природную ловкость. Только для философствования не требуется такого рода изучения и труда», – иронизирует по адресу таких знатоков Гегель. Такой знаток и обнаружил тут, что слово «абстрактное» он знает, а вот относительно той коварной диалектики, которую философия давно выявила в составе названной категории явлений, даже смутного представления не имеет. Потому-то он и увидел шутку там, где Гегель вовсе не шутит, там, где он разоблачает дутую пустоту «привычных» представлений, за пределы которых никогда не выходит претенциозная полуобразованность, мнимая образованность, весь багаж которой и заключается всего-навсего в умении употреблять ученые словечки так, как принято в «порядочном обществе»...

Такой «образованный читатель» – не редкость и в наши дни. Обитая в уютном мирке шаблонных представлений, с которыми он сросся, как с собственной кожей, он всегда испытывает раздражение, когда наука показывает ему, что вещи на самом-то деле совсем не таковы, какими они ему кажутся. Себя он всегда считает поборником «здравого смысла», а в философской диалектике не видит ничего, кроме злокозненной наклонности «выворачивать наизнанку» обычные, «общепринятые» значения слов. В диалектическом мышлении он видит одно лишь «неоднозначное и нестрогое употребление терминов», искусство жонглировать словами с противоположным значением – софистику двусмысленности. Так, мол, и тут – Гегель употребляет слова не так, как это «принято» – называет «абстрактным» то, что все здравомыслящие люди именуют «конкретным» и наоборот. Такому толкованию диалектики посвящено даже немало учено-философских трактатов, написанных за последние полтораста лет. И каждый раз их пишут от имени «современной логики».

Между тем Гегеля волнуют, конечно же, не названия, не вопрос о том, что и как надлежит называть. К вопросу о названиях и к спорам о словах Гегель сам относится сугубо иронически, лишь поддразнивая ученых педантов, которые, в конце концов, только этим и озабочены, расставляя им на пути нехитрые ловушки.

Попутно же, под видом светской беседы, он популярно – в самом хорошем смысле этого слова – излагает весьма серьезные вещи, касающиеся отнюдь не «названии». Это – стержневые идеи его гениальной «Науки Логики» и «Феноменологии духа».

«Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», ибо истина – это не «отчеканенная монета», которую остается только положить в карман, чтобы при случае ее оттуда вытаскивать и прикладывать как готовую мерку к единичным вещам и явлениям, наклеивая ее, как ярлык, на чувственно-данное многообразие мира, на созерцаемые «объекты». Истина заключается вовсе не в голых «результатах», а в непрекращающемся процессе все более глубокого, все более расчлененного на детали, все более «конкретного» постижения существа дела. А «существо дела» нигде и никогда не состоит в простой «одинаковости», в «тождественности» вещей и явлений друг другу. И искать это «существо дела» – значит тщательно прослеживать переходы, превращения одних строго зафиксированных (в том числе словесно) явлений в другие, в конце концов, в прямо противоположные исходным. Действительная «всеобщность», связующая воедино, в составе некоторого «целого», два или более явления (вещи, события и т.д.), таится вовсе не в их одинаковости друг другу, а в необходимости превращения каждой вещи в ее собственную противоположность. В том, что такие два явления как бы «дополняют» одно другое «до целого», поскольку каждое из них содержит такой «признак», которого другому как раз недостает, а «целое» всегда оказывается единством взаимоисключающих – и одновременно взаимопредполагающих – сторон, моментов. Отсюда и логический принцип мышления, который Гегель выдвинул против всей прежней логики: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения». Это тоже звучало и звучит до сих пор достаточно парадоксально. Но что поделаешь, если сама реальная жизнь развивается через «парадоксы»?

И если принять все это во внимание, то сразу же начинает выглядеть по-иному и проблема «абстракции». «Абстрактное» как таковое (как «общее», как «одинаковое», зафиксированное в слове, в виде «общепринятого значения термина» или в серии таких терминов) само по себе ни хорошо, ни плохо. Как таковое оно с одинаковой легкостью может выражать и ум, и глупость. В одном случае «абстрактное» оказывается могущественнейшим средством анализа конкретной действительности, а в другом – непроницаемой ширмой, загораживающей эту же самую действительность. В одном случае оно оказывается формой понимания вещей, а в другом – средством умерщвления интеллекта, средством его порабощения словесными штампами. И эту двойственную, диалектически-коварную природу «абстрактного» надо всегда учитывать, надо всегда иметь в виду, чтобы не попасть в неожиданную ловушку...

В этом и заключается смысл гегелевского фельетона, изящно-иронического изложения весьма и весьма серьезных философско-логических истин. [42]{2}

Примечания и ссылки
{1} Источник: Г.В.Ф. Гегель - “Кто мыслит абстрактно?” (перевод и послесловие Э.В.Ильенкова)«Знание – сила», 10 (1973), с. 41-42
{2} Примечание форматировщика FB2. В квадратных скобках [...] указаны страницы бумажного источника, на которых располагался соответствующий текст.

Предыдущие материалы по теме
1. Владимир Ильич Ленин - “Диалектика стакана”
2. Г.В.Ф. Гегель.“ Кто мыслит абстрактно?”

{В рамках темы: “Метод восхождения от абстрактного к конкретному”}

Метод восхождения от абстрактного к конкретному, предполагает понимание абстрактного, начинать здесь видимо, необходимо с Гегеля.

Г.В.Ф. Гегель. Кто мыслит абстрактно?

«Знание – сила», 10 (1973), с. 41-42{0}

Мыслить? Абстрактно? Sauve qui peut! – «Спасайся, кто может!» – наверняка завопит тут какой-нибудь наемный осведомитель, предостерегая публику от чтения статьи, в которой речь пойдет про «метафизику». Ведь «метафизика» – как и «абстрактное» (да, пожалуй, как и «мышление») – слово, которое в каждом вызывает более или менее сильное желание удрать подальше, как от чумы.

Спешу успокоить: я вовсе не собираюсь объяснять здесь, что такое «абстрактное» и что значит «мыслить». Объяснения вообще считаются в порядочном обществе признаком дурного тома. Мне и самому становится не по себе, когда кто-нибудь начинает что-либо объяснять, – в случае необходимости я и сам сумею все понять. А здесь какие бы то ни было объяснения насчет «мышления» и «абстрактного» совершенно излишни; порядочное общество именно потому и избегает общения с «абстрактным», что слишком хорошо с ним знакомо. То же, о чем ничего не знаешь, нельзя ни любить, ни ненавидеть. Чуждо мне и намерение примирить общество с «абстрактным» или с «мышлением» при помощи хитрости – сначала протащив их туда тайком, под маской светского разговора, с таким расчетом, чтобы они прокрались в общество, не будучи узнанными и не возбудив неудовольствия, затесались бы в него, как говорят в народе, а автор интриги мог бы затем объявить, что новый гость, которого теперь принимают под чужим именем как хорошего знакомого, – это и есть то самое «абстрактное», которое раньше на порог не пускали. У таких «сцен узнавания», поучающих мир против его желания, тот непростительный просчет, что они одновременно конфузят публику, тогда как театральный машинист хотел бы своим искусством снискать себе славу. Его тщеславие в сочетании со смущением всех остальных способно испортить весь эффект и привести к тому, что поучение, купленное подобной ценой, будет отвергнуто.

Впрочем, даже и такой план осуществить не удалось бы для этого ни в коем случае нельзя разглашать заранее разгадку. А она уже дана в заголовке. Если уж замыслил описанную выше хитрость, то надо держать язык за зубами и действовать по примеру того министра в комедии, который весь спектакль играет в пальто и лишь в финальной сцене его расстегивает, блистая Орденом Мудрости. Но расстегивание метафизического пальто не достигло бы того эффекта, который производит расстегивание министерского пальто, – ведь свет не узнал тут ничего, кроме нескольких слов, – и вся затея свелась бы, собственно, лишь к установлению того факта, что общество давным-давно этой вещью располагает; обретено было бы, таким образом, лишь название вещи, в то время как орден министра означает нечто весьма реальное, кошель с деньгами.

Мы находимся в приличном обществе, где принято считать, что каждый из присутствующих точно знает, что такое «мышление» и что такое «абстрактное». Стало быть, остается лишь выяснить, кто мыслит абстрактно. Как мы уже упоминали, в наше намерение не входит ни примирить общество с этими вещами, ни заставлять его возиться с чем-либо трудным, ни упрекать за легкомысленное пренебрежение к тому, что всякому наделенному разумом существу по его рангу и положению приличествует ценить. Напротив, намерение наше заключается в том, чтобы примирить общество с самим собой, поскольку оно, с одной стороны, пренебрегает абстрактным мышлением, не испытывая при этом угрызений совести, а с другой – все же питает к нему в душе известное почтение, как к чему-то возвышенному, и избегает его не потому, что презирает, а потому, что возвеличивает, не потому, что оно кажется чем-то пошлым, а потому, что его принимают за нечто знатное или же, наоборот, за нечто особенное, что французы называют «espèce» {1}, чем в обществе выделяться неприлично, и что не столько выделяет, сколько отделяет от общества или делает смешным, вроде лохмотьев или чрезмерно роскошного одеяния, разубранного драгоценными камнями и старомодными кружевами.

Кто мыслит абстрактно? – Необразованный человек, а вовсе не просвещенный. В приличном обществе не мыслят абстрактно потому, что это слишком просто, слишком неблагородно (неблагородно не в смысле принадлежности к низшему сословию), и вовсе не из тщеславного желания задирать нос перед тем, чего сами не умеют делать, а в силу внутренней пустоты этого занятия.

Почтение к абстрактному мышлению, имеющее силу предрассудка, укоренилось столь глубоко, что те, у кого тонкий нюх, заранее почуют здесь сатиру или иронию, а поскольку они читают утренние газеты и знают, что за сатиру назначена премия, то они решат, что мне лучше постараться заслужить эту премию в соревновании с другими, чем выкладывать здесь все без обиняков.

В обоснование своей мысли я приведу лишь несколько примеров, на которых каждый сможет убедиться, что дело обстоит именно так. Ведут на казнь убийцу. Для толпы он убийца – и только. Дамы, может статься, заметят, что он сильный, красивый, интересный мужчина. Такое замечание возмутит толпу: как так? Убийца – красив? Можно ли думать столь дурно, можно ли называть убийцу – красивым? Сами, небось, не лучше! Это свидетельствует о моральном разложении знати, добавит, быть может, священник, привыкший глядеть в глубину вещей и сердец.

Знаток же человеческой души рассмотрит ход событий, сформировавших преступника, обнаружит в его жизни, в его воспитании влияние дурных отношений между его отцом и матерью, увидит, что некогда этот человек был наказан за какой-то незначительный проступок с чрезмерной суровостью, ожесточившей его против гражданского порядка, вынудившей к сопротивлению, которое и привело к тому, что преступление сделалось для него единственным способом самосохранения. Почти наверняка в толпе найдутся люди, которые – доведись им услышать такие рассуждения – скажут: да он хочет оправдать убийцу! Помню же я, как некий бургомистр жаловался в дни моей юности на писателей, подрывающих основы христианства и правопорядка; один из них даже осмелился оправдывать самоубийство – подумать страшно! Из дальнейших разъяснений выяснилось, что бургомистр имел в виду «Страдания молодого Вертера».

Это и называется «мыслить абстрактно» – видеть в убийце только одно абстрактное – что он убийца, и называнием такого качества уничтожать в нем все остальное, что составляет человеческое существо.

Иное дело – утонченно-сентиментальная светская публика Лейпцига. Эта, наоборот, усыпала цветами колесованного преступника и вплетала венки в колесо. Однако это опять-таки абстракция, хотя и противоположная. Христиане имеют обыкновение выкладывать крест розами или, скорее, розы крестом, сочетать розы и крест. Крест – это некогда превращенная в святыню виселица или колесо. Он утратил свое одностороннее значение орудия позорной казни и соединяет в одном образе высшее страдание и глубочайшее самопожертвование с радостнейшим блаженством и божественной честью. А вот лейпцигский крест, увитый маками и фиалками, – это умиротворение в стиле Коцебу {2}, разновидность распутного примиренчества – чувствительного и дурного.

Мне довелось однажды услышать, как совсем по-иному расправилась с абстракцией «убийцы» и оправдала его одна наивная старушка из богадельни. Отрубленная голова лежала на эшафоте, и в это время засияло солнце. Как это чудесно, сказала она, солнце милосердия господня осеняет голову Биндера! Ты не стоишь того, чтобы тебе солнце светило, – так говорят часто, желая выразить осуждение. А женщина та увидела, что голова убийцы освещена солнцем и, стало быть, того достойна. Она вознесла ее с плахи эшафота в лоно солнечного милосердия бога и осуществила умиротворение не с помощью фиалок и сентиментального тщеславия, а тем, что увидела убийцу приобщенным к небесной благодати солнечным лучом.

– Эй, старуха, ты торгуешь тухлыми яйцами! – говорит покупательница торговке. – Что? – кричит та. – Мои яйца тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар! Ты! Да не твоего ли отца вши в канаве заели, не твоя ли мать с французами крутила, не твоя ли бабка сдохла в богадельне! Ишь целую простыню на платок извела! Знаем, небось, откуда все эти тряпки да шляпки! Если бы не офицеры, не щеголять тебе в нарядах! Порядочные-то за своим домом следят, а таким – самое место в каталажке! Дырки бы на чулках заштопала! – Короче говоря, она и крупицы доброго в обидчице не замечает. Она мыслит абстрактно и все – от шляпки до чулок, с головы до пят, вкупе с папашей и остальной родней – подводит исключительно под то преступление, что та нашла ее яйца тухлыми. Все окрашивается в ее голове в цвет этих яиц, тогда как те офицеры, которых она упоминала, – если они, конечно, и впрямь имеют сюда какое-нибудь отношение, что весьма сомнительно, – наверняка заметили в этой женщине совсем иные детали.

Но оставим в покое женщин; возьмем, например, слугу – нигде ему не живется хуже, чем у человека низкого звания и малого достатка; и, наоборот, тем лучше, чем благороднее его господин. Простой человек и тут мыслит абстрактно, он важничает перед слугой и относится к нему только как к слуге; он крепко держится за этот единственный предикат. Лучше всего живется слуге у француза. Аристократ фамильярен со слугой, а француз – так уж добрый приятель ему. Слуга, когда они остаются вдвоем, болтает всякую всячину, а хозяин покуривает себе трубку да поглядывает на часы, ни в чем его не стесняя, – как о том можно прочитать в повести «Жак и его хозяин» Дидро. Аристократ, кроме всего прочего, знает, что слуга не только слуга, что ему известны все городские новости и девицы и что голову его посещают недурные идеи, – обо всем этом он слугу расспрашивает, и слуга может свободно говорить, о том, что интересует хозяина. У барина-француза слуга смеет даже рассуждать, иметь и отстаивать собственное мнение, а когда хозяину что-нибудь от него нужно, так приказания будет недостаточно, а сначала придется втолковать слуге свою мысль да еще и благодарить за то, что это мнение одержит у того верх. [41]

То же самое различие и среди военных; у пруссаков положено бить солдата, и солдат поэтому – каналья; действительно, тот, кто обязан пассивно сносить побои, и есть каналья. Посему рядовой солдат и выглядит в глазах офицера как некая абстракция субъекта побоев, с коим вынужден возиться господин в мундире с портупеей, хотя и для него это занятие чертовски неприятно.

Перевод Э. Ильенкова

Примечания и ссылки
{0} Примечание форматировщика FB2. В квадратных скобках [...] указаны страницы бумажного источника, на которых располагался соответствующий текст.
{1} Espèce (фр.) – человек, достойный презрения.
(обратно)
{2} Коцебу – немецкий драматург и русский дипломат, противник либеральных идей.

Предыдущие материалы по теме
1. Владимир Ильич Ленин - “Диалектика стакана”

{В рамках темы: “Метод восхождения от абстрактного к конкретному”}

Время перейти от обсуждения ценности стоимости к главному диалектическому методу Капитала и марксизма вообще - “восхождению от абстрактного к конкретному”, без овладения коим понять тот же феномен стоимости невозможно, формальная логика здесь бессильна. Начинаем, как и в методе от простого к сложному, тем более мало кто мог излагать сложное так доступно.

Владимир Ильич Ленин Диалектика стакана

Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и «опосредствований» со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.

Далее. Если мне нужен стакан сейчас как инструмент для пития, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая его форма и действительно он сделан из стекла, но зато важно знать, чтобы в дне не было трещины, чтобы нельзя было поранить себе губы, употребляя этот стакан, и т.п. Если же мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для которого годен всякий стеклянный цилиндр, тогда для меня годится и стакан с трещиной в дне или даже вовсе без дна и т.д.

Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и должны ограничиваться – с поправками – для низших классов школы), берет формальные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более различных определения и соединяются вместе совершенно случайно (и стеклянный цилиндр и инструмент для питья), то мы получаем эклектическое определение, указующее на разные стороны предмета и только.

Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизменным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, связь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, что истина всегда конкретна», как любил говорить вслед за Гегелем покойный Плеханов. […]

Я, разумеется, не исчерпал понятия диалектической логики. Но пока довольно и этого. Можно перейти от стакана к профсоюзам и к платформе Троцкого.

PS (не мой, взят по ссылке)

{Цитата из:ЕЩЕ РАЗ О ПРОФСОЮЗАХ, О ТЕКУЩЕМ МОМЕНТЕ И ОБ ОШИБКАХ тт. ТРОЦКОГО И БУХАРИНА, глава ДИАЛЕКТИКА И ЭКЛЕКТИЦИЗМ. «ШКОЛА» И «АППАРАТ»
смысл противоположный чем видимо у выложивщего его.Все наши проблемы заключаются в том что подобные провокации все без исключения основаны на обмане, подтасовках, поэтому у существующего режима и нет будущего, и мы опять вернемся к Ленинзму, но сколько потеряем сами мы лично, если доживём. Теперь немного более полный текст}

“Вот тут-то и заключается основная теоретическая ошибка тов. Бухарина, подмен диалектики марксизма эклектицизмом (особенно распространенным у авторов разных ”модных“ и реакционных философских систем).Тов. Бухарин говорит о ”логических“ основаниях. Все его рассуждение показывает, что он – может быть, бессознательно – стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоластической, а не логики диалектической или марксистской. Чтобы пояснить это, начну с простейшего примера, взятого самим тов. Бухариным.

На дискуссии 30 декабря он говорил:”Товарищи, на многих из вас споры, которые здесь происходят, производят впечатление, примерно, такого характера: приходят два человека и спрашивают друг друга, что такое стакан, который стоит на кафедре. Один говорит: “это стеклянный цилиндр, и да будет проклят анафеме всякий, кто говорит, что это не так”. Второй говорит: “стакан, это – инструмент для питья, и да будет предан анафеме тот, кто говорит, что это не так”“ (стр. 46).

Этим примером Бухарин хотел, как видит читатель, популярно объяснить мне вред односторонности. Я принимаю это пояснение с благодарностью и, чтобы доказать делом мою благодарность, я отвечаю популярным объяснением того, что такое эклектицизм в отличии от диалектики. Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья...”

Просмотрел 5/6 лекции

lex_kravetski о научном методе познания, о законах диамата, говорится во 2-й части “Научный метод. Часть 2: абстрагирование”(начало с 16-й минуты ровно).

Рекомендую посмотреть, там всё, что вы хотели знать о современном позитивизме и антинаучном критическом подходе, например, рассмотренном здесь “Материалы семинара: ”Процесс убеждения: интеллектуальные сбои и психологические уловки“”, где автор лекции присутствовал.

Закапывание диамата можно разбить на 5-ть актов.

1.
Диалектическая логика была приравнена к законам диамата, что неверно, так как первая изучает законы мышления, а законы диамата это известные всеобщие законы движения материи, что как бы совсем не одно и тоже.

2.
1-й закон ЕИБП (единства и борьбы противоположностей) был назван непонятной натяжкой и на этом его рассмотрение закончилось даже без разбора примеров, что понятно, если брать примеры, то окажется что основные научные теории, начиная с теории эволюции, его прямое подтверждение и трудно как раз найти, что-то имманентно признаки не содержащее.

3.
Для 2-го закона ПКВК (переход количество в качество) был в качестве примера взят уже набивший оскомину закипевший чайник, опровергнуть сам факт перехода воды из одного агрегатного состояния в другое не удалось, но видно было, что очень хотелось, во всяком случае было отмечено, что примеров работы этого закона раз два и обчёлся, и никто кроме чайника ничего не приводит, был с трудом озвучен второй пример, привожу третий: умный человек от глупого отличается количеством знаний.

Попутно выяснилось, что решение парадоксов и задач связанных с переходом количества в качество типа «парадокса кучи» или вопроса когда Наполеона можно считать взрослым (любопытно, но в споре Багданова и Ленина - Наполеон поминается в близком контексте), представляет для логического мышления позитивистов проблему и никакого решения, кроме административного предложено не было, кстати та же нечёткая логика это лишь формализация административного подхода.

Нет худа без добра, лекция толкнула проверить с несколькими подростками диалектическое решение «парадокса кучи», благо как раз рекурсию обсуждали и соответственно парадокс Рассела, как и ожидалось никаких проблем ни в решение, ни в понимании не возникает.

4.
В 3-м законе ОО(отрицании отрицания) было подвергнуто суровому эмпириоотрицанию понимание Энгельсом отрицания отрицания:

«Так же точно и в математике. Возьмем любую алгебраическую величину а. Если мы отрицаем ее, мы получим — а (минус а). Если же мы подвергнем отрицанию это отрицание, помножив —а на —а, то получим +а2, т. е. первоначальную положительную величину, но на высшей ступени именно во второй степени. И в этом случае не имеет значения, что то же самое а2 мы можем получить умножением положительного а на само себя. Ибо отрицаемое отрицание а так прочно пребывает в а2, что последнее при всяких обстоятельствах имеет два квадратных корня, именно + а и —а. И эта невозможность отделаться от отрицания отрицания, от содержащегося в квадрате отрицательного корня, получает очень осязательное значение уже в квадратных уравнениях.»(«Анти-Дюринг»)

Смысл примера - переход в более высокое качество ясен, но возведение в степень Лекс посчитал неверным, почему-то решив отрицание отрицания (синтез), тождественно ещё одному умножению на -1, что как сам он выразился «тоже не является отрицанием в логическом смысле этого слова. Но так было бы хотя бы последовательно», что верно — ибо результат бег по кругу, откуда вышли, туда и пришли, как же верно разумеется изложено не было.

Тогда, как ОО в природе мы наблюдаем постоянно, зёрнышко отрицается в колос, отрицание отрицание колоса превращается в много зёрнышек, отрицание отрицания животного (снятие инстинктов) превращает нас в человека, в животное социальное, историческое, развивающегося уже по своим законом, отрицание отрицания МЫ порождает Я — личность в буржуазном обществе, снятие частнособственнического в этой личности должен произвести коммунизм, но первый шаг - просто отрицание социализмом, через коллективизм, через уравниловку.

Тут необходимо заметить, что в отличие от ПКВК обратное, ОО (естественное снятие) в мире невозможно, как например переходы агрегатных состояний вещества и откат к капитализму, горы разрушаются, но превратится обратно в магму им не судьба, а млекопитающие не деградирует до рептилий при изменение внешних условий.

5.
В финале диамат был сведён к незаконамерным отражениям объективной реальности в сознании, т. е. полагаться на них опасно и не нужно. Понятно что об субстанциональном единстве законов природы и мышления, что такое идеальное в марксизме, лектор не знает и не хочет, ведь согласно позитивизму его нет, ведь мысль у них вырабатывается мозгом яки желчь печенью и движется по «протокам» извилин согласно законам формальной логики.

Разумеется субстанциональное единство, когда материя есть субстанция, а протяженность и мышление атрибуты его, подразумевает общность в основных законах движения, но ни как тождество, ни как идеальное отражение (ни как в зеркале, оно плохая аналогия для феномена диалектического отражения движения), в природе законы присутствуют повсюду, как например в случае радуги, но мышление их сплошь и рядом «не видит», «искажает» или не выделяет, как привычное, повседневное, само собой разумеющееся и соответственно их использование требует определенных навыков, так как в отличие от формальной логике оно ннизводит действительность к одному основанию, тощему и плоскому, а восходит в диалектике к источнику разнообразия мира и основных источниках его движения, а следовательно и развития.

В заключение будет нелишним повторить известное ленинское выражение «Если Marx не оставил «Логики» (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала», и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу. В «Капитале» применена к одной науке логика, диалектика и теория познания (не надо 3-х слов: это одно и то же)»(«Философские тетради»), где познание это общественная, историческая практика - это ядерные реакторы по 50 лет в строю, спутники на орбите, излеченный диабет и депрессия, гарантированный результат выборов, глобальное потепление, использование закона стоимости в планировании и т.п., именно она вырабатывает конечное знание, которое всеобщее, то что является истиной, а научное знание это особенное, ему часто до истины ещё зреть и зреть, когда мы ещё плоды ГМО пожнём? Науке это неизвестно и это хороший повод не останавливаться в познание, непрерывно восходя всё к более высокой логике мышления и научной методологии, т. е. к диалектической логике исторического материализма.

Почему чайника?
Потому что:

- чайник есть отражение чайника, т.е. объективная реальность существования конкретного бытия материи;
- чайник тождественен сам себе, отсюда он есть мера самого себя, но чайнику свойственен релятивизм;
- инобытие чайника есть его идея, снятая в природе, через процесс труда средствами труда;
- результат такого труда есть конкретное единство многообразного;
- понятие чайник есть продукт исторического развития производительных сил общества, потому анатомия чайника есть ключ к анатомии человеческого разума;
- не человек открывает законы работы чайника, а работа чайника опосредствует становление законов мышление человека;
- чайник есть наличная форма абстрактно-конкретной субстанции общественно-необходимых затрат труда, т.е. конечная исторически ограниченная укладом форма потребительской стоимости;
- чайником можно треснуть по чайнику и потому чайник есть явление классовое;
- чайник может быть одновременно наполовину пуст или наполовину полон, т.е. отражать в голове программиста одну из трёх парадигм оформления кода и выбора редактора.

Даже по этому неполному списку достоинств чувственно чувствуется, что чайник есть универсальное средство познания, в самой своей самости, содержащий наглядные моменты основных законов диамата и средний из них есть переход количества в качество(ПКВК), прекрасно рассмотренный недавно в популярной лекции #2 о научном методе, жалко только на синем экране, давно ассоциирующимся с регулярными ошибки одной запрещённой в приличных заведениях террористической операционной системыой, кстати производимой производителем пятой колонны в РФ, видимо от этого в бесплатную видео-версию вкралось несчитанное пока кол-во оговорок, домыслов, недоговоренностей, неточностей, искажений, несоответствий, субъективизмов, анахронизмов, шаблонов, мистицизмов, нелогичностей, антиисторизмов, желчи и эмпириокритицизма, соответственно многие вопросы остались без ответов (а ответы были от товарищей по партии Маркса, Карл!), а то и вовсе ответы остались без вопросов, были и просьбы, привести примеры работы закона ПКВК в любой области человеческой деятельности, привожу:

глупый чайник >> умный чайник,

есть кстати в примере некое единство и борьба противоположностей, но это тема для другой пятницы.

Как известно, Гегель всю жизнь а годовщину Великой Французской революции выпивал бокал любимого белого вина. Считаю гегелевский подход методологически верным, был бы он жив, выпивал бы два бокала, ещё и за Великую Октябрьскую революцию, ну а нам сам Дух истории велел, а восходя к конкретному Дух Октября!

С праздником!
Да продолжится Великая Октябрьская революция!

ЗЫ
В левых мероприятиях сегодня не участвовал, зато “поучаствовал” в правых, посетило много новых, но об этом отдельно

«Бедный мыслями и богатый новыми словами» (Федоров И.)

ЗЫ
Удивительно точно, постоянная генерация в науке новых терминов, понятий, наименований (включая товары) на место старых, - знаковый признак капитализма, а позитивизм, как мы помним философия его.

Маркс, 7 ноября 1867 г.

“Единственный еженедельник здесь в Лондоне, в известной мере беспристрастный и много занимающийся немецкими делами, — немецкой филологией, естествознанием, Гегелем и т. п., — это католический еженедельник «Chronicle». У них явная тенденция показывать, что они образованнее своих протестантских соперников. В конце прошлой недели я послал им один экземпляр * и коротенькое письмо о том, что моя книга защищает взгляды, отличные от их собственных, но что «научный» характер их еженедельника позволяет предположить, что «они не оставят без внимания эту первую попытку применения диалектического метода к политической экономии». Посмотрим! Теперь в более изысканном обществе (я говорю, конечно, о его интеллектуальной части) велика потребность познакомиться с диалектическим методом. И, возможно, это наиболее легкий путь заинтересовать англичан.”

Сочинения, том 31 стр. 321
_______
* Первого тома «Капитала». Ред.

Как там, у классиков, “нельзя жить в обществе и быть свободным от него”, одни борются с “десталинизацией”(больше уже в топе ЖЖ), другие диагностируют сталинизацию, примитивизируя явление до “Сталин - наш Бандера”, а учёные разве не люди?

И вот, не успела комиссия по лженауке посредством профессора-философа Э.И.Колчинского пристолбить за отсутствие “новых идей” (это самое малое из обвинений) [1] , не менее известного в генетике Л.А.Животовского, за книгу «Неизвестный Лысенко»(2014), где последний (судя по отзывам) попытался разобраться с научным наследием Т.Д.Лысенко, как “пятая колонна” в биологии выпускает книгу А.И.Шаталкина «Реляционные концепции наследственности и борьба вокруг них в ХХ столетии»(2015)[2], где преследуется та же “странная” цель - разобраться, по научному с ламаркизмом и конечно Лысенко.

Не являясь специалистом в биологии, как марксист компетентно заявляю, что лучшее в этих книгах - пристрастность (партийность), неожиданно для учёных выясняется, что совсем недавняя история вполне известного периода и более чем задокументированного её эпизода, меняется на глазах, как только ты начинаешь отходить от примитивных и бинарных абстракций к конкретному, а дальше поди разберись, то ли смена идеологии позволила по-новому смотреть на факты, то ли факты заставили сменить идеологию, потому и смешны призывы “чистых” учёных к обсуждению “чистой” науки и особенно её истории, та же “Сетунь” на троичной логике в СССР - ответ их буржуазной (бинарной) логике, и в других исторических условиях эта материализовавшаяся идея вполне могла остаться чистой фантазией, борьба направлений в науке вещь не менее жёсткая чем партийно-идеологическая борьба и то, что в этой борьбе обращение к административным и финансовым рычагам, как внешним так и внутренним - норма, все в курсе.

Другое дело, что партийность в историческом исследовании легко сваливается в фанатизм, конспирологию, а следовательно требует особого, строгого, внутреннего и редакторского контроля над логикой и аргументацией в ходе научной работы, я бы даже сказал методологического фанатизма.

Но главное не в этом. Сталинизм был уникальным периодом, впрочем как вся история строительства социализма, СССР был в своей основе обществом будущего, куда более сложным и многомерным, чем капитализм и соответственно объективное исследование его и истории его науки из буржуйского логова второй свежести - невозможно, без освобождения от позитивистской идеологии, именно это необходимо, чтобы вырвать науку из затянувшегося застоя, который на деле лишь отражение кризиса общественного развития, которое раз за разом вызывает необходимость учёных в поисках решения научных проблем, выходить за границы чистой науки. И так будет всегда.

Приложение
[1] “Профессор Э.И. Колчинский о книге «Неизвестный Лысенко» (выдержки из переписки с коллегами)”

В октябре 2014 года в издательстве КМК вышла книга Л.А. Животовского, заведующего лабораторией в Институте общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН, под названием «Неизвестный Лысенко». В аннотации книги «народного академика» называют «одним из основоположников биологии растений в нашей стране» и обещают дать «трезвую оценку деятельности Т.Д. Лысенко», чем косвенно указывают на «нетрезвость» общепринятых представлений о его роли для советской науки. Профессор Э.И. Колчинский, директор Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, разрешил опубликовать выдержки из переписки с коллегами.

Могу твердо сказать, что в книге Л.А. Животовского не только нет никаких новых идей или материалов, но вообще ничего нового с исторической точки зрения. Более того, ее автор не имеет ни малейшего представления о том, что такое историко-научное исследование. Здесь нет новизны ни в методологии, ни в концепции, ни в трактовке событий, ни в использовании даже опубликованного материала, я не говорю уже об архивном — обязательной составляющей любого историко-научного исследования. Все его сочинение — это компиляция самого дурного пошиба. Не знаю, на какую оригинальность претендует автор, но отстаиваемые им идеи и доказательства можно найти в массе публикаций как времен лысенкоизма, так и в опусах других современных реабилитаторов Лысенко: Алексеева, Анохина, Бобылова, Журавлева, Дрягина, Овчинникова, Пыженкова, Кононкова, Мухина, Миронова, Чичкина и иже с ними бульварных сочинителей. Кстати, многие из них доктора различного рода наук, имевшие отношение к биологии. Ряд статей опубликован в ВАКовских журналах. Так что Животовский и здесь не первый. Правда, хотя с Лысенко заигрывали и некоторые генетики, но впервые до такого уровня и открытой апологетики опустился человек, который довольно успешно как генетик баллотировался в членкоры РАН несколько лет назад.

Во внезапное его помешательство я не верю и думаю, что преследует он не только научные интересы, а скорее стремится включиться в организованную кампанию по созданию суверенной российской науки, так как в конкуренции с нормальной наукой мы безнадежно проигрываем по разным причинам.

В искренности написанного им также сомневаюсь. Я его уже давно числю в группе генетиков, по неизвестным мне соображениям, но явно не из-за стремления к истине, вставших на путь очередной фальсификации истории науки. Об этом я пишу в большой статье о социально-идеологических и нравственно-психологических причинах попыток реабилитации лысенкоизма, которая принята к печати в США. Там упоминается и его фамилия. Для чего он вновь пытается надеть дурацкий колпак на российскую науку, судить мне трудно.

Конечно, есть в книге и бесспорные идеи о деградации отечественного академического сообщества, о необходимости отказа от черно-белого изображения прошлых событий, о том, что часть вины лежит и на противниках Лысенко. Увы, они все были детьми своего времени и также пытались привлечь власти к научным спорам. Но и здесь он не оригинален, в данном случае однозначно выполняет заказ реформаторов, а точнее, губителей отечественной науки. И вообще в книге слишком много демагогии и оценочных суждений, которые неприемлемы в современных историко-научных сочинениях. Историк должен быть максимально беспристрастен. Не ему судить, кто прав, кто виноват. А вот подлинные социально-политические причины расцвета лысенкоизма явно изложены неверно. Также неприемлемо выдернутое из контекста цитирование и жонглирование отдельными высказываниями, особенно таких убежденных противников Лысенко, как Вавилов, Серебровский, Дубинин, Шмальгаузен, Добржанский. Увы, отечественные биологи с 1930-х гг. были не вольны в своих трудах и им часто вписывали в текст предложения против их воли. Об их подлинных взглядах надо судить не по отдельным предложениям в напечатанных работах, а по всей совокупности научных трудов, в отстаиваемых концепциях и т. д.

Столь же нелепо приписывать зарубежным биологам уважение к взглядам Лысенко.

Именно для того, чтобы показать дремучесть Лысенко, Добржанский издал его книгу в 1946 г., и никогда не относился с уважением к его взглядам, а наоборот, всячески критиковал за полное невежество. Неслучайно его труды после 1948 г. были отправлены в спецхран. Этот вопрос детально проанализирован в зарубежной и отечественной литературе, например, в трудах Конашева. Животовский явно их знает, но в открытую врет насчет Добржанского, как врет и об оценках Холдейном Лысенко. Именно взгляды Лысенко заставили Холдейна, как и многих других зарубежных биологов, выйти из состава коммунистических партий Англии, Франции, Италии и Японии. От него уже в начале 1950-х гг. отреклись и ученые из стран социалистического лагеря. Неправду пишет он и о том, что Лысенко возражал Хрущеву насчет освоения целины. Напротив, есть брошюра народного академика о том, как осваивать целину, а сняли его не за сопротивление Хрущеву, а потому, что против него выступило все научное сообщество страны, так как его деятельность стала анахронизмом в годы расшифровки структуры ДНК и генетического кода.

Вообще начетничество и цитирование подобного рода — самый порицаемый в современной литературе способ аргументации. К сожалению, автор проигнорировал громадный массив публикаций последних лет, в том числе и трех последних крупных конференций по лысенкоизму (Нью-Йорк, 2009; Токио, 2012, Вена, 2012), специальные номера журналов «Journal of the History of Biology», «Историко-биологические исследования», книги Ламберта, Келлера, Прингла и т. д. Ничего этого в книге нет. Так что книга лежит вне пределов истории науки не только по замыслу, но и исполнению.

Мне трудно судить о современном звучании работ, «научных идей» Лысенко, все-таки я историк. Но кроме нескольких достаточно одиозных фигур на Западе и в Китае, например (Ламб, Ласхман, Лю Йонгшенг, Фрег, Яблонска) их по-прежнему никто всерьез не рассматривает, сколько бы они ни ссылались на данные эпигенетики, цитоплазматической наследственности, геномики, биологии развития и т. д. Да и сами концепции Лысенко изложены в книге очень бегло, не показана их суть, результаты экспериментальной проверки, соответствие современным взглядам. Например, как насчет ядерной наследственности — она есть или ее нет? А насчет расшатывания наследственности воздействием внешних условий, бесполезности химии и физики при изучении живого, превращения пеночки в кукушку, отсутствия внутривидовой конкуренции и других «Новых учений».

Что касается практической значимости работ Лысенко, то именно благодаря ему в СССР умирали от голода вплоть до конца 1940-х гг., а посев яровизированных сортов или разрушенные браком по любви сорта обусловили самые низкие урожаи зерновых в Европе. Именно положение в сельском хозяйстве, где наукой заведовали главным образом его явные и скрытые последователи, стало одной из причин распада СССР. А кормить население мы могли только благодаря закупкам продовольствия за рубежом за счет поставляемой по бросовым ценам нефти. Вообще, когда читаешь разделы о биологических достижениях Лысенко, то встает вопрос, а как столь дремучий человек защищал кандидатскую и докторскую диссертацию и т.д. Что могла дать наша сельхоз-наука, где по-прежнему велик процент лысенкоистов, а ГМО приравнены к самому страшному орудию империалистов, мы тоже хорошо знаем, и скоро почувствуем еще сильнее в связи с отказом от западного импорта, а вместе с ним зарубежных сортов, пород скота, агротехнологий, технологий и т.д.

Что делать с подобными сотрудниками института [ИОГен РАН — Ред.] решать не мне. Это проблема этоса его научного сообщества. Думаю, что уставшее от догматизма и единомыслия в оные времена, российское научное сообщество в целом и генетики в частности утратило иммунитет против псевдонауки и зачастую забывает, что такое хорошо, а что такое плохо. Мне не раз приходилось говорить это в лицо многим лидерам этого сообщества и рекомендовать не ставить свои имена в качестве редакторов и рецензентов на всякого рода псевдонаучных опусах, признанных ими оригинальными. И здесь Животовский ссылается на многих своих коллег, хотя и оговаривается, что не все из них согласны с ним. Думаю, что прежде всего они должны отреагировать на подобное использование их имен. Впрочем, я всегда говорил, что гимном российской интеллигенции надо выбрать песню «Мы сами копали могилу себе». Если кому-то очень хочется замараться, помешать ему невозможно.

Лично я считаю, что авторов подобных особо оригинальных идей надо подвергать остракизму и не пропагандировать их опусы на научных обсуждениях, а просто не подавать руки, не давать грантов, не печатать в отечественных научных журналах. Пусть попытаются подобное опубликовать в журналах WoS, быстро исчезнет охота к такого рода трудам… Так делают во всем мире, а обсуждать непрофессиональные труды дело безнадежное. Их авторам только это и надо. Геростраты всегда были, есть и будут, особенно в больных обществах.

* * *

От редакции. Книга Л.А. Животовского «Неизвестный Лысенко» одновременно с выходом на бумаге появилась в открытом доступе на сайте Гугл.Книги. Так не делают в тех случаях, когда издатель планирует окупить выпуск книги за счет реализации тиража. А значит, по всей видимости, за этой попыткой реабилитацией Лысенко стоят спонсоры, заинтересованные в максимально широком распространении своих идей. Остается лишь выразить сожаление, что «Товарищество научных изданий КМК», собравшее ранее множество лестных отзывов за выпуск качественной научной и научно-популярной литературы, допустило на этот раз прокол.

[2]

ivanov_petrov - Ламаркизм, Лысенко и современная биология

Недавно ряд осуждающих рецензий получила книга Животовского, который, насколько можно понять, пытался объективно разобраться, что же происходило, но в результате его книга воспринята как новое наступление лысенкоизма.

Вышла новая книга. Шаталкин А.И. 2015. Реляционные концепции наследственности и борьба вокруг них в ХХ столетии. Книга очень многоплановая, и если относительно содержания первых глав я хоть что-то понимаю, то чем дальше от форзаца, тем меньше мне понятно, так что я и пересказать толком не смогу то, что ближе к нахзацу. Но думаю, что всем, кто интересуется “что это было” и как относиться к лысенкоизму, эта книга будет очень интересна. Автор стоит на позиции: надо объективно и спокойно разобраться, кто был прав в научном споре, а потом так же спокойно понять, что еще было примешано к этому научному спору. Результат спокойного разбора такой.

Книга состоит из нескольких аспектов, разворачивающихся точек зрения, очень разных по теме и привлекаемому материалу. Разворот первый. В начале XIX в. мощнейшей школой в биологии была французская и французский был языком классических сочинений по биологии. Потом таким “главным” языком стал немецкий, а со второй половины ХХ в. - английский. Ламарк по понятным причинам писал по-французски. Автор утверждает, что крайне мало адекватных переводов Ламарка, во всех переводах - английских, немецких, русских - его мысли искажены, и то, что обычно “везде” говорится о Ламарке - выдумки тех, кто плохо его понял и наскоро слепил себе фигуру противника. То есть со сменой ведущего языка науки становятся непонятны прежние концепты, прежние определения, и наука начинает двигаться совсем новыми путями, а прежние задачи забрасываются. Многие вопросы, на которые пытались ответить биологи в прежние века, находятся примерно в том же состоянии, что и тогда - теми дорогами больше никто не ходил.

Разворот второй. Оценка ламаркизма с точки зрения данных современной науки. Автор считает, что ламаркизм в очень многих аспектах прав, именно в последнее время накапливаются экспериментальные данные, подтверждающие многие ламарковские эффекты. Приведены разные примеры. Речь об эпигенетике, но не только. В целом проводится некоторая философия теорий наследования. Выделяются два типа наследственности (по меньшей мере, в глубине говорится, что таких типов, скажем, 7) - матричный и реляционный. Генетика - про матричный, а есть еще наследование слитное, связанное просто с организацией и архитектоникой целой клетки. Преемственность структур цитоплазмы. Живое от живого и вот это все. Тем самым генетика права и подтверждается в своих утверждениях, но не права в своих отрицаниях - и кроме матричного наследования есть другие механизмы передачи наследственных изменений, и их роль выяснена еще крайне недостаточно, за Ламарком будущее.

Разворот третий. Оценка советского ламаркизма, мичуринской биологии. Описание двух лагерей - сторонников матричной наследственности и ламарковских мехнизмов, правота утверждений и неправота отрицаний. Ведущие теории в лагере ламаркистов рассматриваются на примере взглядов И.И. Шмальгаузена. Разбор его концепции наследования и стабилизирующего отбора; говорится, что это противоречит генетике и является самостоятельной концепцией наследования, во многом верной, близкой ламаркизму. Автор указывает на некоторые несообразности концепции Шмальгаузена, но в целом полагает ее верной. Разобраны концепции Уоддингтона и Лысенко. Они весьма близки к сказанной концепции Шмальгаузена, тоже ламарковские. Разобраны их отличия, ошибки и достоинства. Повторено, что ходячие представление о ламаркизме выдуманы, скажем, Вейсманом, опыты которого вообще не имеют отношения к опровержению ламаркизма, и весь неодарвинизм такой вот, а действительно серьезное размышление приводит к концепциям, близким к теориям Шмальгаузена, Уоддингтона, и - Лысенко, который, правда, многие свои положения взял у Бербанка (и Тимирязева).

Разворот четвертый. Включение научных споров в политическую борьбу. Самый большой раздел книги, не уверен, что перескажу точно. В общем, Запад в определенных целях начал борьбу с советской биологией. Сначала на Западе был истреблен собственный ламаркизм - подробный рассказ о судьбе Каммерера. Автор считает, что имел место подлог, результаты подменили и довели Каммерера до самоубийства. Говорится о том, как гоняли за ламаркизм в Штатах и прочие такие дела. Потом рассказ о том, как стали ставить знак равенства между ламаркизмом и коммунизмом, как это стало идеологической борьбой. Рассказ о событиях внутри СССР - как партийные органы играли в свои игры, боролись разные группы за власть, и использовали ученых как пешки в своем противостоянии. Позиция автора: Лысенко и генетикам нечего было делить, он был выдающийся практик, решал государственные задачи (угроза голода, русская зеленая революция), а генетики были академическими учеными. И потому у лысенковцев и генетиков разные предметы и разные цели, их стравили намеренно. Имя того врага, той идеологическолй структуры, которая все это сделала - Агитпроп, там Александров, Шепилов, Суслов, показана их роль, отдельная глава о скандале с Ждановыми, как тех вовлекли в эту борьбу, тоже подставили. Ученые обоих лагерей одинаково виноваты что дали себя использовать и повелись на политические игры, но автор подчеркивает, что иного выхода у них практически не было, их использовали очень мощные силы. Автор довольно много рассказывает, что это были за силы, за Сталина, против Сталина, что думал Сталин, читая те или иные строки стенограмм, отчего он так или иначе решал, за кого вмешаться.

Последний разворот - современный. С точки зрения автора, научные споры, спровоцированные политикой середины ХХ века - тяжкая страница истории, а что до науки - она сама разберется, да вот уже и видно, что нельзя считать ламаркизм ненаучным, что он во многом прав и есть массивные области фактов, где верны ламаркистские объяснения. Однако идеологическая война не затихает, Запад снова идет войной на Россию и потому в XXI в. опять искусственно подогревается старое размежевание, опять клеймят талантливого Лысенко и делают из генетиков носителей абсолютной истины. Тут автор не раз намекает на некие макроисторические теории, есть ссылки на А.И. Фурсова, речь об ограблении Западом колоний и своих народов, о том, как Запад разорил свой средний класс и в поисках наживы устремился опять к борьбе с Россией, и снова пригодились прежние жупелы. Там и здесь в книге говорится, как нехорошо работать против своего народа и поддерживать западные идеологические кампании, типа: почему американцы ругают Лысенко - это понятно, им прямая выгода от очернения русской науки, но свои-то что пристраиваются.

Вот такая книга.

{из цикла: ГМО и марксизм}

Встал утром под классический советский реп - "Вот и кончилось лето - Кино", подготовил речь, но сказать не дали :), скажу здесь и сейчас.

Ребята! Знания в отличие от рубля дорожают, поэтому учиться не просто есть смысл, а есть смысл учится активно, я бы даже сказал агрессивно, умно и быстро, простому и сложному, а особенно учиться правильно учится(*), тогда учёба станет лёгкой, свободного времени и удовольствия от учёбы станет больше, общество знаний развивается и возможности его растут непрерывно и даже революционно и только упорный труд-познание раскроет вам эти возможности в полной творческой широте. Так что, пока есть возможность - пытайте преподавателей изо всех сил, пусть выкладывают всё что знают, сдачу за услуги потом вернёте корицей или гречкой.

С началом учебного года страна!

(*)
Между прочим известная фраза Ленина (по смыслу), правильно переводится как "учится, {и} учиться учиться", как говорится - почувствуйте разницу.

Нет сегодня более вредных лозунгов, чем “Спасение России в сталинизме” и т.п., которые раз за разом тиражируется сталинистами, основанных на сугубо личных симпатиях и некритическом, антимарксистском подходе.

Настоящий исторический момент объективно требует Ленина и желательно Троцкого, нам сегодня нужна революция - т.е. новый шаг в развитии теории марксизма, новый тип партии, новая тактика и стратегия, радикальный максимализм и интернационализм, а не умение консервного управления в движение по заданному курсу.

Увы, определённая популярность Сталина и той эпохи, создают иллюзию популярности социализма и его идей, причём в формах максимально удобных для критики буржуями, в формах выхолащивающих действительные, прогрессивные ценности социализма и необходимость движения к нему.

У главного метода в марксизме в истории СССР была своя особая колея и введение Кантора к кандидатской Зиновьева (публикуемое ниже), любопытно прежде всего, как описание некой исторической точки его переосмысления и развития, а также главным объектом критики (отрицания) т.е. идеологической позицией, в массе - позитивизмом, который и сегодня доминирует слева, что хорошо видно в той же красной блогосфере, достаточно вспомнить целый цикл материалов и постов о ГМО.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ [1]

С удовольствием откликаясь на просьбу дирекции института философии РАН предоставить рукопись кандидатской диссертации моего ближайшего друга А. Л. Зиновьева «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса» для публикации к 80-летнему юбилею автора, я хотел бы сказать несколько слов об атмосфере, в которой происходило написание и защита этой работы. Речь идет не об анализе ее содержания и роли в отечественной философии, хотя такое исследование само по себе было бы в высшей степени актуальным и я надеюсь, что кем–нибудь и когда–нибудь оно будет осуществлено, а именно об атмосфере духовной среды ее появления. Это были конец 40‑х — начало 50‑х годов теперь уже прошлого века.

В понимании познания советские философы в те годы руководствовались ленинской формулой: от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике. В этой формулировке, которая кажется очень прозрачной, ясной, четкой, в действительности скрывается. затушевывается, замазывается, заговаривается суть процесса мышления. На самом деле процесс мышления идет не так. Он может идти от живого созерцания, а может идти от опыта, который есть итог, совокупность всего тобою наблюденного в жизни. Из этого опыта черпаются, собственно говоря, и интеллектуальные задачи, и никакого конкретного здесь нет, здесь есть, наоборот, некий навал явлений, фактов, переплетений, сумятица, в которой еще трудно разобраться. И все это становится достоянием твоих чувств, твоего воображения. В канонизированных в те годы текстах классиков была и работа Маркса «К критике политэкономии», где во введении говорится о восхождении от абстрактного к конкретному, конкретное понимается как конкретное в мышлении, синтез многих абстрактных определений. Думающие люди, в частности мы, студенты, терялись: «Как же так? Нас учили по Ленину, от живого созерцания, то есть от чего–то конкретного я иду к абстрактному мышлению, а потом возвращаюсь к практике не для того, чтобы смотреть, а для того, чтобы уже действовать. А Маркс задает иной, прямо противоположный ход познавательного процесса. Это возникшее в литературе, а затем и в преподавании расхождение очень сильно действовало на людей, которые приобщались к философии.

В ленинской схеме пропускался важнейший этап мыслительной работы человека, а именно, усвоение конкретного в мышлении. Конкретное есть в двух видах или существует в двух видах: конкретное вне тебя, и причем то конкретное, которое не обязательно ты должен раскусить, познать — а вот оно есть. Этих конкретностей чрезвычайно много. А есть некое конкретное, которое обретает определенность, когда человек ставит перед собой какую–то определенную интеллектуальную задачу. И тогда все переворачивается, и исходным материалом становится не то единичное конкретное, с которым ты сталкиваешься, а тысячи или более чем тысячи реальных наблюдений, твоих прошлых знаний, знаний, накопленных до тебя и зафиксированных в литературе и так далее. И это все разбросанный, несобранный материал. И мне кажется, что начинается все с того, что человек, перед которым стоят познавательные задачи, сначала неким образом группирует элементы реальности, которые он наблюдал, о которых он читал, слышал, думал и так далее. И вот в ходе обработки этого невероятно огромного жизненного материала, который может накапливаться в течение десятков лет, он вытаскивает некоторые определения, которые являются совершенно абстрактными. Это — всегда целый набор абстракций, которые вычленяются человеком из предстоящего опыта, с помощью фантазий, чувства, воображения и т. д., и благодаря которым опыт как бы поднимается на более высокий уровень сознания, лучше даже сказать, на уровень «второго» сознания, сознания о сознании, потому что материал первичного опыта — это тоже материал сознания. На этом втором уровне только и начинается истинно человеческое мышление, И это первая операция, которую человек осуществляет. На втором этапе познания он сталкивается с массой осуществленных им абстракций, абстрагирований определений, дефиниций, каждый из которых вычленяет какую–то одну сторону, одно свойство какого–то объекта, не обязательно конкретного, живого. Но как соединить эти абстракции, чтобы потом в результате, получить то, что мы ищем. Здесь, на мой взгляд, опять–таки вмешивается снова опыт, я в данном случае имею в виду опыт, как его понимал Эйнштейн, опыт, как некий итог жизненного познавательного процесса человека, который направляет мысль к соединению этих самых абстракций. Потом уже, после того, как ты понял примерно направление соединения абстракций встает вопрос, как их соединять. Здесь важно наличие некоторых тоже вне данного процесса, а в методологии, совершенного другой дисциплине, разработанных методов, приемов, соединения абстракций для получения органического целого, для воспроизводства конкретного в самом сознании. Собственно наличие конкретного в сознании в отличие от конкретного в самой действительности и абстракции в сознании — это то, о чем сказал Маркс, и то, что у нас, в советской философии очень четко зафиксировал Ильенков. Он об этом написал, произведя невероятное впечатление на всех, включая и профессуру, которые привыкли к ленинской формулировке из «Материализма и эмпириокритицизма» о человеческом познании: от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике. Но Ильенков не говорил о том, как абстракции суммируются в конкретное.

В отличие от Ильенкова, который просто зафиксировал этот непохожий на утвержденный Лениным порядок познания человеком мира, после того как это всех оглушило, огорошило, удивило, и возразить ничего не могли, последовал второй удар, мощнейший, когда А. А. Зиновьев предложил саму методологию восхождения об абстрактного к конкретному. Найти ее у Маркса невозможно, ее нет. Она у него есть в том смысле, что внутренне присутствует в самих рассуждениях, в тексте «Капитала», но ее нет как выявленной, как вычлененной, как представленной особым образом логики. Разработал ее Зиновьев. Как Маркс начал с товара, который есть исходная клеточка, а потом из нее вытащил все противоречия и дошел до капитала — вот точно также Зиновьев нашел исходную клеточку в методологии и затем, шаг за шагом фиксируя каждый раз в соответствующей категории, раскрыл логический механизм получения конкретного знания.

Вот, собственно говоря, то, что сделал Зиновьев в отличие от Ильенкова. Ильенковский вклад имел значение, но то, что сделал Зиновьев — это было вообще невероятное, потому что никому в голову не приходило, насколько мне известно, не только у нас, но и на Западе, среди тех, кто занимался диалектикой Маркса. Только говорили: «Существует не только формальная логика, а существует еще диалектическая логика. А какая она, диалектическая логика?» Зиновьев первый показал, что диалектическая логика, оказывается, есть, и диалектическая логика — именно логика, аналогом которой может быть развитие общества, именно общества, ибо диалектика природы, как считал и доказывал уже в те годы Зиновьев является выдумкой Энгельса и свидетельствует о непонимании сути дела, но исходным материалом которой является само мышление. Мыслить логикой диалектической — вообще, не есть всеобщее достояние в отличие от логики формальной. Сложные этажи, высокие этажи формальной логики, они тоже не доступны человеку неподготовленному, и тем более это касается диалектической логики, которая предполагает сознательное усвоение методологии, сознательное усвоение категорий этой диалектической логики, которая совсем не похожа на законы «исключенного третьего» и т. д. Все что придумал Аристотель, все, что придумали вслед за Аристотелем знаменитые формальные логики — все это для диалектической логики не годится. Пионером создания диалектической логики, конечно, в общем–то, является Гегель. Начатки ее в антиномиях Канта тоже можно рассмотреть. Несомненно, антиномии — это зародыши понимания диалектической логики, но по–настоящему разработал диалектическую логику, конечно, только Гегель. И развитую форму придал ей Маркс. Но Маркс спрятал ее в исследование конкретного предмета, а именно, политэкономии капитала. Зиновьев проделал как бы обратную работу — расколдовал эту политэкономию под углом зрения того метода, с помощью которого и был построен весь «Капитал». «Капитал» весь может пойти к чертям, ничего не стоит, он может быть ошибочным от начала и до конца. Но не ошибочным остается метод, который был применен и который был выявлен таким образом. Чтобы проделать эту работу Зиновьев, как он мне тогда сам говорил, прочитал «Капитал» 16 раз. С цифрой я могу ошибиться, может быть, восемнадцать, но то, что это не шесть и не десять, я это помню очень хорошо. Он сейчас, может, сам забыл, сколько раз он читал, но в наших беседах в ответе на этот вопрос мне запомнилась цифра 16. Мы не уточняли — три тома или не три тома. Я думаю, что три–то тома наверняка. Но вряд ли четвертый.

Учились мы не в самое благоприятное время для изучения философии. Когда Сталиным была объявлена книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» — вершиной марксистской философии, написанная для «Краткого курса истории ВКП(б)» самим Сталиным глава «О диалектическом и историческом материализме» считалась высшим достижением философии. Изучать философию было очень трудно, ибо всякое несогласие с этим, всякое отрицание этого, всякое самостоятельное толкование, конечно же, встречало резкий отпор со стороны преподавателей и самих студентов. И в этих условиях Зиновьев проявил невероятное мужество мысли и человеческое мужество. Зиновьев был студент 3‑его курса, и у него, у студента, уже тогда были ученики. Что значит ученики? Чему он учил? У него не было никакого особого предмета, он учил философии. Учил философии, учил критическому отношению к тем оценкам истории философии или фигур философских, которые навязывались курсом философского факультета. Вот так бы я сказал. И особенно это касалось марксистско–ленинской философии. К примеру, он говорил мне в 48‑м, примерно, году, что первым вульгаризатором марксизма был Энгельс. Я отвечал: «Саша, побойся Бога, как гак? Вот Энгельс сделал то–то, то–то…». Все это правильно, продолжал он, но ты почитай его «Диалектику природы», — ведь это совершенный бред, вся диалектика природы надуманна, ты что–нибудь подобное у Маркса найдешь?». Это воспоминание об одном моменте такого критического удара по сознанию в противовес тому, что говорилось. Презирал работу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», иначе ее не называл как «Мцизм–мцизм». «Ты пробовал, — он меня спрашивает, — когда–нибудь читать Маха и Авенариуса?». Я говорю — «не пробовал». Он говорит: «Попробуй. Они на десять голов выше Ленина, который их критикует. Критикует он Богданова. «Ты читал Богданова?» и т. д. А потом мне в руки попала книжка Богданова против книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», и я понял, насколько Саша был прав. Я хочу сказать, что он привлекал неожиданностью, своим углом зрения на изучаемые предметы, казалось бы выверенные и проверенные, и утвержденные и т. д. И это наиболее способных и критически настроенных ребят, желающих знаний, к нему привлекало. Вокруг него всегда собирались, если он где–то в аудитории или на улице, но на улице меньше. На улице он не любил ходить гуртом. А потом отобралось среди них несколько людей, которых он обучал диалектической логике. Фактически он прочитал им, но не систематически, в виде лекций, а прочитал свою книгу как курс диалектической логики, вот эту самую диссертацию он прочитал. В число этих людей входили Мераб Мамардашвили, Георгий Щедровицкий, Борис Грушин. В основном, эти трое. В какой–то степени заглядывали «на огонек» и другие. И все вообще на факультете знали, что вот есть такой небольшого росточка худенький парень, философ, который умеет думать по–своему. Это задевало всех. Они могли не вникать в то, что он именно говорит и чему он обучает и с чем он не согласен. Но что вот есть такой вот с виду вроде бы невзрачный человек, который умеет мыслить. Умение самостоятельно мыслить — это была черта, которая к нему привлекала и студентов, и аспирантов, надо сказать. Иногда преподавателей, того же Алексеева, который прислушивался к тому, что говорит Зиновьев. Очень уважительно к нему относился Асмус, бесспорно совершенно. Они замечали — это талант. На третьем курсе уже все видели, что он не как все, другие.

Когда появился автореферат диссертации «Восхождение от абстрактного к конкретному» на материале «Капитала» Маркса, все бросились на него. Потом назначается день, день защиты. Комната, где шла защита, небольшая была, ну, там человек на тридцать, она битком набивалась, человек до ста стояли, прижавшись друг к другу. И что всегда отличало Сашу — сохранять спокойствие, что бы ни говорили, как бы ни говорили, у него всегда был четкий, ясный ответ на все вопросы, которые задавали члены Ученого совета. «Ну, а как же Ленин сказал, а как же то, а как же это?» Он спокойно отвечал и замолкал. А потом шло голосование —- диссертация проваливается. В коридорах люди стояли, ждали результата. Его чуть не на руках выносили, как триумфатора, хотя его только что завалили, а он выглядел, в глазах уже так сказать, расширившегося числа его почитателей и ценителей как триумфатор. Он действительно был триумфатором, так оно и было. Я в свое время занимался Чернышевским и знал, что примерно так проходила защита Чернышевского, его диссертации об эстетическом отношении искусства к действительности. И не знаю, сколько — два или три раза, но его тоже засыпали. Ему не давали степени. И потом, каким–то чудом ему эту степень дали. Защита Чернышевским его диссертации была событием философской жизни Петербурга. Это факт. Точно также событием философской жизни Москвы была защита Зиновьева. Слух о том, что идет такая защита, очень быстро распространился, приходили студенты. Он защищался три раза. Выступали сами представители Ученого совета и говорили: «У нас все–таки не было единогласного решения. И поскольку решение было не единогласным, и диссертация спорная, у нас есть основание еще раз вернуться и еще раз рассмотреть». Вот так. Но когда последний раз завалили все–таки, третий раз, тогда решили передать в ВАК. И он защищал диссертацию в ВАКе, и комиссией ВАКа там единогласно был утвержден. Паузы между защитами были небольшими. Я, например, помню, что на вторую защиту я привел своего друга Григория Чухрая. «Получишь удовольствие, послушаешь спектакль хороший и с хорошим главным актером — Зиновьевым». Я два момента хочу выделить: не только сам факт защиты, а то, что ей предшествовало, то внимание, которое он к себе привлек, те последователи, которые у него возникли, умение убеждать в необычных своих мыслях. Это ему было дано, дано еще студенту.

Сам Зиновьев был горд тем, что он сделал, он понимал значение своего открытия. Работа эта и сегодня сохраняет свою ценность и даже актуальность. И, видимо, институт поступает правильно, что не меняет в тексте ни одного слова. Может быть автор сейчас многое исправил, ввел некоторые новые понятия, новые категории. Он бы мог раскрыть кухню того, как он это сделал. Ведь непосредственно в диссертации этого нет. Может быть он это еще сделает. Опубликовать диссертацию важно еще и по той причине, что она оказала огромное влияние на развитие нашей философии. Достаточно сказать, что ближайшие ученики Зиновьева — Щедровицкий, Грушин и Мамардашвили отдельные главы его диссертации развернули в собственные кандидатские исследования. Они просто взяли и расширили. А Мераб сделал сначала кандидатскую, потом эту кандидатскую превратил в докторскую. Рассказывали мне об этом тот же Грушин, или тот же Мераб и особенно Щедровицкий. Щедровицкий его почитая как гения.

Кандидатская диссертация А. А. Зиновьева явилась началом его исключительно богатой по тематике и результатам творческой биографии. Сразу после нее он занялся формальной логикой и своими работами вывел ее на мировой уровень. В художественной литературе он создал новый жанр — социологический роман. В социологии осуществил переворот в понимании советского коммунизма, современного Запада, основных путей социальной эволюции общества. За эти неполные 50 лег, которые прошли после написания и защиты кандидатской диссертации в 1954 году, им написаны многие десятки книг. И тем не менее, на мой взгляд, публикация сейчас, с таким опозданием работы о логике «Капитала» К. Маркса остается одним из самых выдающихся достижений А. А. Зиновьева.

K. M. Кантор
_____
[1] А. Л. Зиновьев «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса»

Другими словами взойти от абстрактного к конкретному.

ЗЫ
Читаю сейчас между покосами и сбором корней одуванчика диссертацию Зиновьева, как раз на тему, уже после предисловия Кантора хочется ругаться матом, но пойду лучше покошу, может перегрелся и чего не понял.

Под впечатлением отличной статьи Алексея Анпилогова в

celado: Пропагандистский миф о «ядерной зиме», в качестве эксперимента пересортировал несколько её абзацев на три структуры, как мне кажется обязательные для научно-популярной статьи, марксистского толка.

Увы, в научно-популярных статьях сегодня доминирует идеализация науки, детская вера в её объективность и идеологическую независимость, тогда как сегодня она более чем когда-либо зависима, контролируема и направляема господствующим классом, а независимая оценка её результатов предельно осложнена требованиями высокой компетенции, кажущаяся простота ошибки или обмана уже развенчанного мифа, не должна обманывать, Вас в 90% случаев ни спасет ни формальная логика, ни гугл, ни друг-учёный, человеко-месяц это минимум для поверхностной статьи без явных ляпов, дело усложняется тем, что у науки не было, и нет целей кого-нибудь обманывать, её ценность именно в производстве знаний, а не мифов, но это капиталистическая наука, где есть свой конвейер, конкуренция и общественный заказ, и кстати ограниченность знаний. Ниже, обещанные цитаты из текста по ссылке.

Научная ошибка?
Авторы гипотезы о «ядерной зиме» основывались на расчетах эффекта выброса в атмосферу дыма и сажи от горящих городов и лесов, что приведет к непроницаемости атмосферы для солнечных лучей и охлаждению Земли – эффектам более губительным, чем разрушения от взрывов и радиация. Однако последние расчеты привели ученых к выводу, скорее, о «ядерной осени», последствия которой будут менее серьезными, чем прямое воздействие взрывов.

George Rathjens из Массачусетского Технологического Института сказал, что некоторые исследователи климата были «абсолютно безответственны» последние 4 года, публикуя выводы без проверки неточностей, взятых за основу.

«Идея же переложить всю тяжесть последствия ядерного конфликта именно на процессы горения твердых горючих материалов (лесных массивов и горючей нагрузки крупных мегаполисов с высотными зданиями) принадлежит именно академику Н.Н. Моисееву (см., например, “Система ”Гея“ и проблема запретной черты” (природа и будущее цивилизации) Академик Н. Моисеев ж. “Наука и жизнь” №1 1986г. с. 54-66 (с продолжением в следующих номерах) и др.) и, возможно, К. Сагану и П. Крутцену, не имеющих к диффузионному горению твердых горючих материалов (да еще в условиях пожара!) никакого отношения.

Большой гуманист и крупный американский популяризатор науки (да, не ученый, как Айзек Азимов, Яков Перельман и другие замечательные популяризаторы науки, известные всему миру), а именно популяризатор Карл Саган, начитавшись и наслушавшись действительно возможных трагических последствий мировых ядерных конфликтов, постарался дать свою интерпретацию и развить в одном из возможных направлений - загрязнения глобальной атмосферы земли при крупных и массовых ядерных взрывах. Он предположил возможное затемнение и некоторое похолодание из-за снижения проницаемости атмосферы для световой части спектра солнечного излучения. Такое, действительно, в принципе, возможно. Но, при каких условиях, в каком масштабе, и на сколько (то есть, в какой степени, и на какой срок)? Насколько понизится температура? И главное - на какой срок? Этих расчетов К.Саган не делал. Это сделали его соавторы Ричард П.Турко, Оуэн Б. Гун, Томас П. Аккерман и Джеймс Б. Поллак, специалист2ы в области физики атмосферы, физики и электроники, профессора астрономии и космических исследований, но не специалисты по физике и химии горения и взрыва.

Новые сомнения в экстремальных последствиях ядерной зимы начали расти после открытий ученых Государственного Центра Исследований Атмосферы и Государственной Лаборатории Лоренса Ливермора.Последние расчеты показали, что при самом неблагоприятном случае температура упадет на 11-17^oС лишь на несколько недель — в случае, если обмен ядерными ударами состоится в жарком, ясном и засушливом июле. Для зимней войны эффект будет гораздо ниже.

Политический заказ?
Пик нагнетания паники вокруг ядерного оружия приходится на 1980-е годы, когда остро стояла проблема ядерной войны между США и СССР. Нагнетали данный миф, в основном, президент США Рональд Рейган и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. На долю Советского Союза тогда уже выпал ярый англо- и американофил Михаил Горбачев.

Политическая подоплёка тех лет и её влияние на «научные процессы» хорошо описаны в работе И.М. Абдурагимов “Физика и химия процессов горения опровергают концепцию ”ядерной ночи“ и ”ядерной зимы“. Пожары не могут предотвратить ядерного конфликта»:

Президент США тех лет Рональд Рейган открыто пообещал, что он разорит Россию (и, соответственно, сметет Горбачева) в экономической гонке на ядерное вооружение наших двух стран (остальным это было и вовсе не по силам). А Горбачев, как болтливый гуманитарий, мог и не понимать глубоко физической сущности блефа «ядерной ночи» и «ядерной зимы».

Десятки докторских и сотни кандидатских диссертаций были в те годы успешно защищены на этой благодатной почве (подогреваемой политической доктриной самого говорливого Генсека ЦК КПСС М.С.Горбачева).

Советская наука бросилась активно поддерживать и развивать идею миротворцев Запада. В бесчисленных выступлениях, научных и научно-публицистических статьях, диссертациях и научных монографиях, как из рога изобилия, посыпались ”труды“, в поддержку и ”обоснование“ концепции ”ядерной ночи“ и ”ядерной зимы“.

Таким образом, вся истерия 80-х о ”ядерной зиме“ носила не научный, а политический характер. По сути, Рейган и Тэтчер создали мистификацию, с помощью которой убедили Горбачева подписать договор СНВ и, далее, развалить СССР.

Новый политический заказ?
В целом же, резюмируя изложенные в статье факты, можно утверждать следующее — да, ядерное оружие по-прежнему является одним из самых разрушительных элементов в арсенале человечества

Однако, его возможности по разрушению человеческой цивилизации, и, тем более, биосферы планеты Земля, значительно преувеличены и политически искажены — в нарушение всех принципов научного исследования, в рамках которого исключительно и должны рассматриваться эффекты и последствия применения столь разрушительного оружия, как ядерное.

При этом одинаково опасными являются и представления о «достаточности» нескольких ядерных зарядов для нанесения противнику неприемлемого ущерба, и миф о «бесполезности» для агрессора подвергшейся ядерной атаке территории, и легенда о невозможности ядерной войны как таковой из-за неизбежности глобальной катастрофы даже в том случае, если ответный ядерный удар окажется слабым. Победа над не располагающим ядерным паритетом и достаточным количеством ядерного оружия противником возможна — без глобальной катастрофы и с существенной выгодой.

Цель очевидна – обезоружив противника, когда-нибудь напасть самим. Сейчас, видимо, цель стоит - напасть пока не поздно, т.к. мистификация раскрыта, и Россия начала наращивать ядерную триаду и армию.

ВКонтакте напомнили афоризм: "Больше вероятность встретить хорошего правителя, пришедшего к власти путем наследования, чем путем выборов" - Наполеон I (1769—1821), французский император.

Вот какое ещё мнение можно было ожидать от Императора? И по большому счёту не очень удачного, тот же трон не смог ни сохранить, ни сыну передать. Ожидать от императора другой оценки выборов было бы странно, даже если бы он знал современную, неутешительную статистику.

Развивая новый метод исторического материализма, открытый мной ранее - История СССР в знаках зодиака, представляю более глубокое исследование, от которого можно уже строить обоснованные прогнозы, уже очевидно: Ракам не светит; Рыбы, Водолей, Весы и Девы с СССР(СССР-2) не совместимы.

Российская империя
Близнецы: Пётр-I (Андропов, Чубайс, Че Гевара, Адам Смит);
Овен: Екатерина-I (Александр II,Герцен, Хрущёв, Берия, Бисмарк, Гитлер, Тельман);
Весы: Пётр-II (Путин, Ганди, Ницше);
Водолей: Анна_Иоанновна (Ельцин, Распутин, Ворошилов, Березовский, Линкольн);
Лев: Иван-VI (Собчак, Кастро, Муссолини, Наполеон, Сорос, Обама)
Стрелец: Елизавета (Александр-I, Николай I, Сталин, Брежнев, Энгельс, ДеГолль, Черчилль, Жуков, Луначарский, Плеханов, Кропоткин, Гарибальди);
Рыбы: Пётр-III (Александр III, Горбачев, Мазепа, Люксембург, Молотов);
Телец: Екатерина-II (Николай II, Керенский, Ленин, Маркс, Магомет, Кромвель, Робеспьер, Хусейнй, Кант, Мюнхгаузен, Жириновский);
Дева: Павел-I (Медведев, Львов, Гегель, Локк)
Стрелец: Александр-I (Елизавета, Николай I, Сталин, Брежнев, Энгельс, ДеГолль, Черчилль, Жуков, Луначарский, Плеханов, Кропоткин, Гарибальди);
Стрелец: Николай-I (Александр-I, Елизавета, Сталин, Брежнев, Энгельс, ДеГолль, Черчилль, Жуков, Луначарский, Плеханов, Кропоткин, Гарибальди);
Овен: Александр-II (Екатерина-I, Александр II, Герцен, Хрущёв, Берия, Бисмарк, Гитлер, Тельман);
Рыбы: Александр-III (Пётр III, Горбачев, Мазепа, Люксембург, Молотов);
Телец: Николай-II (Екатерина-II, Керенский, Ленин, Маркс, Магомет, Кромвель, Робеспьер, Хусейнй, Кант, Мюнхгаузен, Жириновский);
Временное правительство
Скорпион: Львов (Черненко, Троцкий, Р. Кеннеди, Лютер, Махно, Примаков, Индира_Ганди);
Телец: Керенский (Ленин, Екатерина-II, Николай II, Маркс, Магомет, Кромвель, Робеспьер, Хусейнй, Кант, Мюнхгаузен, Жириновский);
СССР
Телец: Ленин (Николай II, Екатерина-II, Керенский, Маркс, Магомет, Кромвель, Робеспьер, Хусейнй, Кант, Мюнхгаузен, Жириновский);)
Стрелец: Сталин (Николай I, Александр-I, Елизавета, Брежнев, Энгельс, ДеГолль, Черчилль, Жуков, Луначарский, Плеханов, Кропоткин, Гарибальди);
Козерог: Маленков (Мао_Цзэдун, Куйбышев, Геринг, Жанна_Д'Арк, Христос)
Овен: Хрущёв (Берия, Екатерина-I, Александр II, Герцен, Бисмарк, Гитлер, Тельман, Герцен)
Стрелец: Брежнев (Сталин, Николай I, Александр-I, Елизавета, Энгельс, ДеГолль, Черчилль, Жуков, Луначарский, Плеханов, Кропоткин, Гарибальди);
Близнец: Андропов, (Пётр-I, Чубайс, Че Гевара, Адам Смит)
Скорпион: Черненко(Троцкий, Р. Кеннеди, Лютер, Махно, Примаков, Индира_Ганди);
Рыба: Горбачев (Пётр III, Александр III, Мазепа, Люксембург, Молотов);
РФ
Водолей: Ельцин (Анна_Иоанновна, Распутин, Ворошилов, Березовский, Линкольн);
Рак: (справочно — Зюганов, Диана, Кличко);
Весы: Путин (Ганди, Ницше)
Девы: Медведев (Павел-I, Гегель, Локк);
Весы: Путин (Ганди, Ницше)

Для справки:
Овен: 21 марта — 20 апреля, Марс
Телец: 21 апреля — 21 мая, Венера
Близнецы: 22 мая 21 июня, Меркурий
Рак: 22 июня — 22 июля, Луна
Лев: 23 июля 23 август, Солнце
Дева: 24 август 22 сентября, Меркурий
Весы: 23 сентября 22 октября, Венера
Скорпион: 23 октября — 21 ноября, Плутон
Стрелец: 22 ноября — 21 декабря, Юпитер
Козерог: 22 декабря — 20 января, Сатурн
Водолей: 21 января — 19 февраля, Уран
Рыбы: 20 февраля — 20 марта, Нептун

На неделе вышло ещё пара статей по когнитариату, который надо добавит в список статей по этой тематике здесь: “Новое платье для старого класса? ”, последняя из прочитанных -

lenin_kerrigan: Авангард революционного пролетариата

Методологические грабли всё те же.

- позитивизм, как не называй класс, подкласс, авангард, вся революционность выводиться из характера и продукта труда, вне базового марксистского определения классов и внутренней группировки классов относительно доминирующего способа производства и особенностей включения в него политэкономического субъекта.

- субъективизм, в той или иной форме, почти все сторонники особой революционности когнитариата, в данном случае речь о «работниках IT-сферы — программисты, инженеры, системные администраторы…», а также, к нему относят себя: социологи, учителя, научные работники, врачи и т.д.), в результате восхождения от абстрактного к конкретному во всей полноте связей отсутствует, то что товарищи в основном высокообразованные левые–айтишники — выделяется, то что именно в данной среде распространены фриланс, аутсорсинг, удалёнка, зарплата выше среднего и в результате 2/3 активистов соцгруппы идут на Болотную с либеральными лозунгами и поддерживают профашистский Майдан — забывается.

- псевдонаучность, сам грешен, но ведь режут же глаз фразы, типа «Их влияние обеспечивалось не численным превосходством, а тем, что уровень энтропии рабочих был много ниже, нежели у крестьян и мещан.», меня вот например учили объяснять сложное через простое.

- абстракционизм, например «мы можем утверждать, что современные промышленные рабочие на территории постсоветского пространства в массе своей не имеют классового самосознания, не осознают собственных интересов, как организованной группы, да и не являются сколь-либо организованной группой.», а вот если бы автор чаще выпивал с рабочими или просто беседовал, то выяснил бы, что и самосознание и интересы имеются, и организованы куда лучше чем айтишники, которых даже собственный профсоюз толком не работает, а за простыми рабочими десятки успешных забастовок и это в условиях жесточайших репрессий по отношению к членам профсоюза.

- формализм, тот же революционный авангард ищется в формальном следовании канонам марксизма «С моей точки зрения, в современном обществе, авангардом пролетариата является сразу два слоя. Первый — это промышленные рабочие, которые, несмотря на все потери и проблемы, всё равно остаются авангардом. Во многих развитых странах, в особенности в южных странах Европы, (Италия, Испания, Греция) именно они по-прежнему стоят во главе революционного пролетариата.», между прочим не стоят, даже формально, так как авангард пролетариата это не слой , а организация — профсоюзы в меньшей степени, партии коммунистов в большей степени.

В принципе хорошо бы продолжить, у того же формирования авангард или истоках революционности свои законы, но надо бежать, да и в общем история партии большевиков описана более чем полно, главное не забывать азы истмата, прямые аналогии в истории не работают.

PS
Да, ещё третья ссылка по теме, из комментов

stalinetz_s65 “Опять всё тот же проклятый вопрос ”революционного класса“. ”

Profile

knyazev_v

My Website

June 2017

S	M	T	W	T	F	S
				1	2	3
4	5	6	7	8	9	10
11	12	13	14	15	16	17
18	19	20	21	22	23	24
25	26	27	28	29	30

Syndicate

Page Summary

Физики versus Лирики - 5:0
Птенцы методологии
Матрица, навязанная нам Западом?
Э.В. Ильенков - Так кто же мыслит абстрактно?
Г.В.Ф. Гегель - Кто мыслит абстрактно?
Владимир Ильич Ленин - Диалектика стакана
Всё, что вы боялись узнать о трех законах диалектики (#позитивим 28)
Диалектика чайника
За революцию! По гегелевски!
Удивительно точно. #позитивизм #17
Первый опыт применения диалектического метода
Т.Д.Лысенко. Второе рождение. (ГМО и марксизм - 9)
Вот и кончилось лето, всех с праздником - начинаем учится!
России нужен Ленин, а не Сталин!
Марксизм. Понять - значит усложнить (2)
Понять - значит усложнить
Научные мифы позитивизма. Конец «ядерной зиме»?
Истмат и Наполеон
История РИ-СССР-РФ (в знаках зодиака)
Re: Авангард революционного пролетариата

Style Credit

Style: Fresh Cotton for Crisped by timeasmymeasure

Expand Cut Tags

No cut tags

Page generated Sep. 26th, 2017 05:32 am

knyazev-v

Совхоз ЗЕМЛЯ

Entries tagged with методология

Физики versus Лирики - 5:0

Птенцы методологии

Матрица, навязанная нам Западом?

Э.В. Ильенков - Так кто же мыслит абстрактно?

Г.В.Ф. Гегель - Кто мыслит абстрактно?

Владимир Ильич Ленин - Диалектика стакана

Всё, что вы боялись узнать о трех законах диалектики (#позитивим 28)

Диалектика чайника

За революцию! По гегелевски!

Удивительно точно. #позитивизм #17

Первый опыт применения диалектического метода

Т.Д.Лысенко. Второе рождение. (ГМО и марксизм - 9)

Вот и кончилось лето, всех с праздником - начинаем учится!

России нужен Ленин, а не Сталин!

Марксизм. Понять - значит усложнить (2)

Понять - значит усложнить

Научные мифы позитивизма. Конец «ядерной зиме»?

Истмат и Наполеон

История РИ-СССР-РФ (в знаках зодиака)

Re: Авангард революционного пролетариата