knyazev_v: (Default)
Фрагмент статьи В. Арсланова «Что понимал Э. В. Ильенков и чего не поняли его ученики — неомарксисты? (К вопросу о современной схоластике)». Статья 2008 года с постскриптумами 2009 и 2010 годов. Видимо это наиболее мягкая часть статьи, подготовленной учеником Лифшица к ильенковским чтениям 2008 года, полемика шла два года, ученик оказался достоин учителя и стилистически, и позицией ортодоксального марксиста в вариате Лифшица, в статье безотносительно позиции много полезного, включая азы научной методологии, начиная с умного цитрования и конечно применением исмата в философии.

Метод

Метод С. Н. Мареева имеет много общего с методом Г. В. Лобастова, а над ними возвышается метод А. Д. Майданского. Все эти три метода, в основе своей единые, на мой взгляд, в точности описаны одним мыслителем, имя которого мы узнаем после того, как проследим вместе с ним основные этапы движения мысли Мареева, Лобастова и Майданского:

«сначала на первый план выступает ошибочная теория»,

констатирует наш мыслитель. Тело не мыслит, мыслит дух (А. Майданский). Вначале С. Н. Мареев выдвигает идею: между мышлением и материей, духом и телом есть нечто третье, и это третье — деятельность. «Материя является субстанцией только тогда, когда она» становится мышлением (Мареев). Но вот как комментирует подобную идею Маркс: «не признавать никакого отличного от мышления — бытия», «никакого отличного от деятельности — страдания», это, согласно Марксу, логика «святого отца» и одновременно очень боевого левого гегельянца Б. Бауэра1). Г. В. Лобастов утверждает, что у Гегеля нет никакого идеализма, и Маркс не написал материалистической диалектической логики потому, что в этом не было необходимости, она уже была написана — Гегелем: «Что Марксом не написан обещанный очерк диалектики, вряд ли можно объяснить его занятостью другими проблемами: уж никак нельзя сказать, что проблема диалектики была для него периферийной — ни для теории, ни для практики. Мысль, что в Гегеле завершилось философское системотворчество, не содержит в себе иронического отношения к предшествующему развитию философии, — в ней просто констатируется факт завершенного выражения мышления в гегелевской логике. Гегелевская система логики и есть метод. И если вы отбросите систему, то вместе с ней выбросите и метод»2) Так пишет Г. Лобастов. А теперь вспомним, что писал Маркс о гегелевском методе: спекулятивный философ общеизвестные свойства реальных вещей «выдает за открытые им определения, давая тому, что может быть создано исключительно абстрактным рассудком, а именно — абстрактным рассудочным формулам, названия действительных вещей и объявляя, наконец, свою собственную деятельность» «самодеятельностью абсолютного субъекта, «плода вообще». На спекулятивном языке, — продолжает Маркс, — операция эта обозначается словами: понимать субстанцию как субъект, как внутренний процесс, как абсолютную личность. Такой способ понимания составляет, — заключает Маркс, — существенную особенность гегелевского метода»3). На этой же странице Маркс называет гегелевский метод «искусной софистикой». Знает ли об этих, и многих других подобных же марксовых определениях гегелевской идеалистической диалектики Г. В. Лобастов? Без сомнения, знает. Но, как и С. Н. Мареев, и А. Д. Майданский, он их просто игнорирует. Во всяком случае, открытой критики Маркса у Лобастова нет.

Затем

«эта ошибочная теория как бы несколько стушевывается: проглядывает что–то похожее на истину»

— оказывается, что в деятельности людей отражается мир как таковой, вещи как таковые, независимые от человека:«действие растворяет субъективное состояние человека в субстанции предмета человеческой деятельности, и человек как бы сливается с внешней вещью, превращая законы ее бытия в форму собственной деятельности» (А. Майданский) «В сознании вообще нет ничего, чего бы не было в опыте»(Г. Лобастов). «Мышление есть всеобщая идеальная форма деятельности человека, согласующаяся со всеобщими формами самой действительности» (Г. Лобастов).

«в заключение делается попытка привести истину к одному знаменателю со вздором»:

а именно — выясняется, что «мышление и есть атрибут этой субстанции — общественно–исторической практически–трудовой деятельности» (Г. Лобастов) — Нет, простите, мышление есть атрибут материи в целом, а человеческая деятельность и общество — не субстанция. Общество — часть природы и развивается только во взаимодействии с природой. Или у вас две субстанции, как у Декарта? А если одна, и если вы употребляете понятие «субстанция» в строгом философском смысле, а не вкладываете в это понятие какого–то другого смысла (не оговаривая этого), то будьте добры определить, что же является субстанцией — человеческое общество и человек, его деятельность — или мир в целом, частью которого является человеческое общество. У Лобастова в данном случае, как и у Мареева — крен в субъективный идеализм, коллективный солипсизм, ибо в объективном идеализме Гегеля человек и общество не были субстанцией, субстанция для него объективная и абсолютная идея. «Посмотрим», как пишет Лобастов, что у него, то есть у Г. В. Лобастова, утверждается дальше. Отношение между реальностью и формами деятельности человека, формами его мышления Лобастов иллюстрирует следующим примером:

«В форме сосудности отражена существенная определенность жидкости, но представлена она там не в своем собственном образе, а через образ человеческой деятельности»4). Тут проблема основательно запутана и требуется отделить, как говорится, мух от котлет. Форма сосуда, амфоры, например, как предмета декоративного искусства — это художественный образ или нет? Изображает ли декоративное искусство действительность, хотя и очень своеобразно, не так, как это делает живопись? Если нет, то вы идет в одну сторону (к А. Бренеру), а мы в другую (к философии искусства Гегеля). Другой вопрос: изображает ли сосуд ту жидкость, которая в нем содержится? Определенные свойства жидкости отражаются в форме сосуда, но очень опосредованно и отдаленно, ибо жидкость бесформенна в земных условиях. «…Сосудность как форма не есть отражение и обобщение собственной формы тех вещей, которые в человеческой деятельности этой сосудностью оформляются (жидких и сыпучих веществ)», утверждает Г. В. Лобастов. А мешок не есть «отражение и обобщение собственной формы» той картошки, что в нем хранится. Что же это доказывает? Что формы мышления относятся к реальной логике жизни, к ее рельефу, к содержанию мысли как мешок к картошке? Ведь с равным правом, как и в примере с сосудом, можно сказать, что в форме мешка (его бесформенности) отражены определенные свойства картошки (в сосуд с узким горлом ее не поместишь). И в форме мешка картошка представлена «не в своем собственном образе, а через образ человеческой деятельности», в процессе которой создан мешок, форма которого в какой–то мере отражает свойства и форму картошки. Ну, и что из того? Какой новый смысл тут привнесла категория «деятельности»? И какой, интересно, «образ» имеет деятельность по созданию мешка? «Мешковости как формы»? Нет, ни сосуд с жидкостью, ни мешок с картошкой, ни деятельность по их созданию, ничего не меняют в том обстоятельстве, что связь между формой и содержанием в примере Лобастова, связь между сосудом и жидкостью, равно как и между мешком и картошкой — внешняя, абстрактная. Если вы видите в этих примерах суть отношения форм мышления и форм бытия, то впадаете в самый примитивный формализм, и не надо быть знатоком Гегеля, чтобы понять эту простую мысль.

Хотите верьте, хотите нет, но знаток диалектики и гегелевской логики Г. В. Лобастов приводит эти примеры как иллюстрацию того, как «человеческая деятельность» «работает» с вещами реального мира. Не верите? Тогда читайте фразу, непосредственно предшествующую примеру с сосудом и жидкостью (если, конечно, вам удастся вычленить и удержать ее смысл): «И если человеческая деятельность отделяет от вещей их собственную форму и удерживает ее в специфической культурной предметности, то это отделение, конечно же, не есть реальное отделение, разрушающее категориальную структуру вещи, а есть закрепление через специфическую культурную предметность своего собственного способа работы с этими вещами».

Что касается А. Майданского5), то он сначала отождествил природу с ее законами, затем сделал материю вторичной, поскольку материя у него — выражение законов природы, а в итоге с легкостью необыкновенной опроверг и материализм, и идеализм, возвышаясь сам над ними в качестве третьего, абсолютной истины достигшего.

А теперь обратимся к мыслителю, столь выразительно обрисовавшему трехступенчатый метод А. Майданского, Г. Лобастова и С. Мареева. Вы уже, наверное, догадываетесь, что это — не творческий марксист, а отпетый догматик Г. В. Плеханов. Приведем целиком его характеристику указанного метода, «где сначала на первый план выступает ошибочная теория, потом эта ошибочная теория как бы несколько стушевывается: проглядывает что–то похожее на истину; в заключение делается попытка привести истину к одному знаменателю со вздором, и получается какое–то среднее учение, в котором верное окончательно испорчено ложным, а ложное возведено в квадрат незаконным сожительством с истиной. Разбирайтесь, как хотите, — вы никогда не поймете с полной ясностью, в чем дело»6).

Что создается таким методом? Эклектические смеси, отвечает Плеханов. К диалектике они не имеют отношения.

А вы думали, что можно лягать копытом мертвого льва совершенно безнаказанно? Нет, друзья, прежде чем лезть на ринг против Тайсона, хорошенько подумайте, а стоит ли размахивать перед его носом своими кулаченками? Ведь он такую оплеуху отвесит, что не встанешь. Прежде, чем опровергать Плеханова, не лучше ли на время оставить в покое «деятельность» и внять совету Владимира Ильича, когда он настойчиво внушал своим, не в меру боевитым, по его словам, проповедникам всего «нового» и небывалого, ставящего землю на дыбы: читать и перечитывать, изучать все, что написано Плехановым по философии. А заодно и самого Владимира Ильича, вместе с Марксом и Фейербахом, внимательно перечитать было бы делом не лишним.

Таковы были едва ли не первые слова и советы, которые я услышал из уст Михаила Александровича Лифшица, за что я ему искренне признателен. Думаю, что и Эвальд Васильевич Ильенков к этим словам и советам тоже с энтузиазмом присоединился бы.

Вывод:

в целом неомарксизм свидетельствует о понижении теоретического уровня даже в сравнении с Плехановым, несмотря на определенные достижения (например, критика франкфуртской школой «инструментального разума»), но этими, весьма неоднозначными, достижениями, «где ложное возведено в квадрат незаконным сожительством с истиной», неомарксизм обязан прежде всего книге Г. Лукача «История и классовое сознание». Другими словами, в философии наших дней мы видим тот же процесс, что и в других областях культуры (например, в искусстве и эстетике) — возвращение к вульгарной социологии, активизму 20‑х годов, авербаховской проповеди деятельности и активности без теории отражения. Что из авербаховщины выросло, хорошо известно, но, к сожалению, плохо еще понято.

Стоит ли, друзья, примыкать к этому направлению?

1) К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, с. 157.
2) Эта и все другие цитаты из Г. В. Лобастова приводятся по его докладу «Диалектика как деятельная способность – (Доклад на «Ильенковских чтениях‑2008)»
3) К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, с. 66.
4) Лобастов Г. В. «Диалектика как деятельная способность (Доклад на «Ильенковских чтениях‑2008)»
5) Цитируем А. Майданского снова, ибо его логика заслуживает внимания: «Материя и мышление — это две абсолютно равноправные формы выражения (два «атрибута») вечных и неизменных законов Природы. Ни одна из них не является причиной другой, не является первичной по отношению к другой, как думали философы материалистических и идеалистических школ»
6) Плеханов Г. В. Соч., т. VI, с. 87.
knyazev_v: (Default)


В пятом номере журнала “Вопросы экономики”{*} за 2007 г. опубликованы две статьи: “Ревизия неорикардианской теории ценности и распределения…” П. Клюкгша и “Критика неорикардианской теории стоимости и распределения” М. Бодрикова. Предметом исследования является здесь одна и та же проблема. Однако обращает на себя внимание тот факт, что пишущие дают одному и тому же научному термину различные названия: в одном случае это ценность, в другом — стоимость. Возникает вопрос: может ли быть делом вкуса или личного пристрастия отдельного автора выбор того или другого словесного обозначения на русском языке известной научной категории?

Немецкое слово Wert многозначно и на русский язык переводится различным способом: das alte Mobel ist von grobem Wert (старинная мебель представляет большую ценность); der kunstlerische Wert eines Romans (художественное значение романа); der Wert der beschadigten Uhr ersetzen (возместит, стоимость поврежденных часов); sich seines Wertes bewubt sein (знать себе цену) и т. д. Несмотря на большое число языковых ситуаций, где встречается слово Wert, перевод простых, подобных приведенным выше предложении труда не составляет. Другое дело — перевод соответствующих сочинений по политической экономии. Здесь это слово является основой для целого ряда терминов — названии научных понятий, категорий, абстракции. Последние требуют уже специального объяснения, то есть в своем роде еще одного перевода, а именно с языка абстракций на общеупотребительный язык. Например, в “Капитале” К. Маркса в неоднозначном немецком слове Wort необходимо “перевести” однозначное в каждом случае научное содержание, чтобы затем последнему (а не многозначному слову!) найти подходящее название па русском языке. И все–таки задача много проще, чем обычно думают. Ее усложняют тем, что переводить начинают прямо со слова Wert, тогда как исходный пункт анализа вариантов перевода находится совсем в другом месте.

На это место прямо указывает А. Смит: “Слово ”стоимость“ имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого–либо предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой стоимостью” (6). Соответствующей цитатой из “Богатства народов” начинает свой главный труд Д. Рикардо (7). И Маркс представляет товар в единстве его составных частей - Gebrauchswert. и Tauschwert — потребительной и меновой стоимости (8). Смит, правда, говорит о различных значениях слова, а не о различных научных понятиях. Об. пом иногда забывают и до сих пор смешивают одно с другим.

Некоторые исследователи считают, что немецкое Wert переводилось в свое время как “ценность”, и предлагают вернуться к этому понятию. Рассматривая научное понятие как нечто, данное наперед, раньше самой науки, они ошибаются уже в самой постановке вопроса. Проблема для них, оказывается, не в том, каким русским словом перевести известное научное понятие, однажды уже обозначенное на немецком языке, а в том, какое русское понятие адекватно немецкому слову Wert. Для этой цели, по их мнению, лучше всего годится “ценность” — синтез абстрактного труда и абстрактной полезности (9). Однако они упускают из виду, что если одно слово может иметь несколько значений, то понятие, напротив, всегда однозначно. Будь иначе, наука, оперирующая как раз понятиями, потеряла бы всякий смысл.

В основе таких рассуждений одна и та же ошибка: полемика ведется па уровне спора о словах. Ценность связана с ценой этимологически, то есть но происхождению слов, хотя по смыслу, семантически, это разные, как правило легко различимые в современной языковой практике слова. Связь же словf “стоимость” с понятием “общественно необходимые затраты абстрактного труда” совсем другого, чисто научного, искусственного происхождения. В слове “стоимость” как таковом упомянутое содержание искать бесполезно. Научные понятия в политической экономии часто принято обозначать общеупотребительными словами. Выбор последних из–за необходимости соблюдения языкового правила сохранения смыслового единства между содержанием научного понятия и исторически сложившимся значением слова ограничен. Это создает почву для возникновения и распространения иллюзии, будто значение слова и содержание научного понятия полностью совпадают, более того, будто первое является причиной использования в науке второго, якобы содержание научного понятия привязано к слову–названию еще задолго до самой науки.

Одно из значений слова “стоимость”, по Смиту, — “потребительная стоимость”, то есть полезность. Полезность — это категория и марксистской политической экономии (10). Объективности ради отметим, что Gebrauchswert у Маркса употребляется и в значении “полезная вещь”, “предмет потребления”: “Товар есть Gebrauchswert, т. е. предмет для удовлетворения какой–либо системы человеческих потребностей” (11); Gebrauchswert — это “вещь с полезными свойствами” (12) и т. д. Есть у Маркса и третье “определение” Gebrauchswert, отличное от первых двух: “Полезность вещи делает ее Gebrauchszeert” (13). Это не полезность, не полезная вещь, по Wert, присущий полезной вещи как таковой, — natural worth (“естественная ценность”) (14). Итак, Gebrauchswert у Маркса употребляется в трех значениях: “полезность”, “полезная вещь” или “предмет потребления” (15) и natural worth. Известно, что немецкое Wert переводится па русский язык двояко: словом “ценность” и словом “стоимость”. Но слово “стоимость” пи в смысле “полезность”, пи в смысле “вещь” — “предмет потребления”, пи в смысле natural worth в русском языке не употребляется. Следовательно, его использование для перевода Gebrauchswert исключается. Остается — ценность. Немецкое Gebrauchswert по–русски это потребительная ценность, то есть полезность, полезная вещь или предмет потребления и “естественная ценность”. Немецкому слову Wert в русском языке точно соответствует слово “ценность”. Как и Wert, оно богато смысловыми оттенками, универсально. Слово “стоимость”, напротив, бедно, зато конкретно, однозначно, определенно, в немецком языке однозначного эквивалента ему пет. Стоимость есть Wert только в значении последней как Tauschwert. И если Tauschwert — это стоимость или меновая ценность, то в “Капитале” в целях сохранения свойственного оригиналу единобразия терминологии Tauschwert все же следует переводить русским “меновая ценность”. Что, впрочем, не мешает авторам, пишущим на русском языке, использовать оба слова: ценность и стоимость.

Первый переводчик “Капитала” Н. Ф. Даниельсон писал: “Больше всего слышалось порицаний за будто бы неудачный выбор термина для выражения понятия Wert, value, valeur, которое по–русски передано словом стоимость” (16). В защиту своего выбора Даниельсон приводит, в частности, следующий аргумент. Так как ценность, цепа есть денежное выражение Wert, то одно слово “ценность”, говорит он, используемое в качестве названия для двух различных понятий, Wert и его денежной формы, вызвало бы путаницу представлений (17)

Действительная причина “путаницы представлений” здесь в непонимании определенности переводимой терминологии. Развитие науки обязательно сопровождается развитием терминологии. Развитая научная терминология, в свою очередь, это свидетельство уровня развития пауки. Категория Wert в свое время была шагом вперед в становлении политической экономии капитализма. Даниельсон все свое внимание уделяет Wert и не видит, что переводит “вчерашний день” политической экономии.

В 1899 г. в Петербурге иод редакцией П. Струве вышел перевод I тома “Капитала”, выполненный У. Гурвич и Л. Заком. “Исходной точкой экономической системы Маркса, изложенной в ”Капитале“, является понятие ценность. Этим словом мы пользуемся для передачи немецкого Wert, так как смысл русского слова в точности соответствует смыслу немецкого слова. И кроме того, — продолжает Струве, — во–первых, русское слово ”стоимость“, по своему обычному смыслу, то есть по принятому в обыкновенной речи словоупотреблению, обозначает затрату на производство или издержки производства в хозяйстве, основанном на обмене… во–вторых, словосочетание ”потребительная стоимость“ явно нелепо” (18).

С фактами никто не спорит. Возражений по существу против перевода Wert словом “ценность” сегодня пет, есть только некоторые сомнения. Ссылаются, например, на Маркса, оцепившего русский перевод “Капитала” 1872 г. как “превосходный” (19), выполненный “мастерски” (20). Известно, что для русского издания 1872 г. перевод “Капитала”, включая I главу, осуществлялся Г. Лопатиным и его товарищами по первому немецкому изданию 1867 года. Маркс пишет: “Если в дальнейшем мы используем слово Wert без комментариев, то речь идет всегда о Tauschwert” (перевод мой. — В. Ч.) (21). Выходит, строгого различия между Wert и Tauschwert у Маркса еще не было? Р. Хеккер, к примеру, так не считает. Возражая оппонентам, он утверждает, что сущностная разница Марксу была давно известна, просто не все категории получили еще ясные терминологические определения (22). Сегодня ученые спорят — читатели Маркса конца 60‑х — начала 70‑х годов XIX в. верили своим глазам: Wert есть Tauschwert. Только во втором немецком издании (1873 г.) Маркс дал определение категории Tauschwert как формы Wert, снял цитированное выше подстрочное примечание и в ряде мест Wert заменил па Tauschwert и наоборот (23). Для пас здесь важно знать то, что первые русские переводчики “Капитала”, размышлявшие над выбором эквивалента немецкому Wert, этим новым знанием не располагали. Подтверждение тому — взгляды Даниельсона па Wert, изложенные им много лет спустя в предисловии ко второму русскому изданию I тома. В них по–прежнему заметно влияние идей, приобретенных еще в период знакомства с “Капиталом” по первому немецкому изданию и позже, во время работы над переводом, в частности отождествление Wert и Tauschwert.

Оказывается, перевод Wert словом “стоимость” в первом русском издании “Капитала” вовсе не ошибка или, точнее сказать, не только ошибка, ведь в оригинале Wert = Tauschwert, a Tauschwert по–русски это стоимость! Ошибка случилась позже. В то время как Маркс продвинулся в теории вперед, что и нашло свое отражение в терминологии, Даниельсон, трижды переиздавая I том па русском языке, в последний раз в 1898 г., прогресс в науке проглядел и продолжал держаться “традиционного”, образца перевода Wert 1872 г. Следовательно, щедрая Марксова оценка качества русского перевода “Капитала” справедлива, а перевод Wert словом “стоимость” но крайней мере объясним, если перевод в целом рассматривать под историческим углом зрения.

Высказывают и другие сомнения по поводу целесообразности внесения изменений в перевод Марксова Wert и допустимости использования слова “ценность” в этом контексте в политэкономической литературе. Указывают па большие расходы но переизданию произведений Маркса, па трудности с восприятием сочинений других авторов, па возможность “субъективно–психологической” трактовки Wert и т. д.

Вопрос, однако, стоит так: или перевод Wert в “Капитале” словом “ценность” правильный, а словом “стоимость” — неправильный (и этим все сказано), или кто–то докажет обратное. Идти другим путем, пытаться, например, “научно” обосновать преимущество ложного перед истинным — значит подрывать всякое доверие к науке.

Москва 1989

Статьи автора по теме
* Статья Валерия Чеховского «О переводе Марксова понятия «Wert» на русский язык» была опубликована в сборнике «Новые материалы о жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса и об издании их произведений» Выпуск № 5 Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Москва 1989, стр. 218-233; на немецком языке: «Zur Übersetzung des Marxschen Begriffs Wert ins Russische» Beiträge zur Marx-Engels-Forschung Neue Folge 2007 Argument Verlag 2007 Hamburg; также в журнале «Вопросы экономики» Москва 2008 № 1, стр. 154-157.

** В. Чеховский - “В. Чеховский. Ценность vs. стоимость. «Капитал» это эротический роман. Итоги дискуссии” (23 января 2015 г.)

*** В. Чеховский - Предисловие ответственного редактора и переводчика. Карл Маркс. Капитал, том I. Перевод с немецкого » ИНТЕЛРОС - (Потсдам, август-сентябрь 2014)
_____
(6) Смит А.. Исследование о природе и причинах богатства пародов. М. — Л.: Госсонэкгиз 1935. Т. I. С. 28.
(7) Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения Соч. М., 1955. Т. I. С. 33.
(8) См.: Маркс К., Энгельс Ф.. Т. 46, ч. I. С. 216. (Подстрочное примечание.)
(9) Певзнер Я. А., Брагинский С. В. Политическая экономия: дискуссионные проблемы, пути обновления. М.: Мысль, 1991.
(10) См.: Политическая экономия: Словарь. М., 1983. С. 337.
(11) Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. II. С. 393.
(12) Там же. Т. 27. С. 217.
(13) Там же. С. 44.
(14) Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. II. Подстрочное примечание 4.
(15) В современном немецком языке слово Wert в значении “вещь”, “предмет потребления” не используется, зато следы такого использования мы находим в прошлом. См.: Dcutsches Worterbuch von J. und W. Grimm. Bd. XIV. 1, 2. Leipzig: S. Hirzcl, 1960. S. — 167.
(16) Даниельсоп H. Ф. Предисловие // Маркс К. Капитал: Критика политической экономии. 2‑е изд. Т. I. СПб., 1898. С. XIV.
(17) Там же. С. XVII.
(18) Струве П. Б. Предисловие редактора русского перевода // Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. I. СПб., 1899. С. XXVIII.
(19) См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 33. С. 395.
(20) См.: Там же. С. 402.
(21) MEGA II/5. S. 19 (FuBnotc 9).
(22) См.: Marx—Engcls Jahrbuch 10. Berlin: Dicta Vcrlag, 1987. S. 168.
(23) Ibid.


knyazev_v: (Default)
Навеяно: О сущности диалектики([livejournal.com profile] zogin), там по ссылке новость, очередной "убийца диалектики" объявил её мифом и то что научный способ мышления - логика, но логика это способ "мышления" роботов, перекладывание по формальным правилам сырья из одной кучи в другие кучи, при чем здесь научный метод? Он научный, только в плане отделения людей от роботов, роботы диалектики не разумеют.
knyazev_v: (Default)

Два характерных материалы в ЖЖ.

Часть 1-я(госкаповская)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] anticomprador в СССР при Брежневе - социализм или (гос)капитализм?
[livejournal.com profile] historian30h:
Послесталинский СССР был социалистическим. Да, сразу после смерти Сталина созданная им система была сильно преобразована, в том числе был ослаблен контроль над чиновниками. Но все эти реформы – не сознательный слом социализма и подготовка к реставрации капитализма.

[livejournal.com profile] p_balaev:
К 1961-му году социалистическая экономика была ликвидирована. Госкапитализм заменил социалистической хозяйство.

[livejournal.com profile] schriftsteller:
Разумеется, что в СССР был капитализм.

Мои соображения по данному вопросу:

Давайте вспомним, откуда вообще пошли социализм/коммунизм, и для чего они вообще “нужны”.

Древний крестьянин плел себе условные лапти. Это было очень трудоемкое дело, выработка была низка, лапти быстро изнашивались и крестьянину еле-еле хватало лаптей для собственного потребления.

Потом ученые придумали шило и сапожный нож. Химики придумали выделку кож. Теперь уже сапожник (в паре с кожевенником) шили сапоги для себя и еще оставалось на продажу для 10-20 человек. Которые в обмен снабжали их хлебом и прочей снедью.

Потом ученые придумали паровую машину, швейную машину и т.д. Сапожники-кустари разорились. А обувь теперь производили рабочие на фабрике, где каждый рабочий производил какую-то отдельную операцию - пришивание, отрезание, прибивание. В результате оптимизации труда и применения техники выработка на каждого рабочего увеличилась. Грубо говоря, каждый рабочий теперь производил обувь на 100, а может и на 500 человек.

Потом ученые придумали электричество, всяческие химические вещества, конвейеры, компьютеры... В результате, один рабочий на современном обувном производстве вырабатывает обуви на десятки, если не на сотни тысяч человек!

И точно такой же прогресс не только в обувном деле, а и везде - и с одеждой и с едой, и со всем-всем-всем остальным!

Казалось бы, обуви, одежды, еды и всего прочего добра должно быть завались? Производительность труда выроста тысячекратно. То что раньше производили тысячи человек, сейчас производит всего один! Так где же эти горы современных товаров? Почему же на улицах все еще встречаются плохо одетые люди в плохих ботинках?

Хуже того, почему иногда эти современные фабрики простаивают или даже вообще закрываются?
Почему люди умирают от излечимых болезней, а многочисленные медицинские клиники (которые те же современные медицинские фабрики) стоят пустыми?
Почему учителей в школах не хватает, а проституток на трассах толпы?
И т.д., и т.д., и т.т,

Ответ известен, и ответ этот дал Карл Маркс много-много лет назад: потому, что общественный характер современного труда пришел в противоречие с частной формой присвоения результатов этого труда.

Современные технологии производства могут обуть-одеть, накормить-вылечить всех. Но это если действовать по уму и с точки зрения здравого смысла.

В реальной же жизни все эти современные производства различными более или менее законными способами попали под контроль узкой группы людей - собственников, капиталистов, которые только и решают, что и как должны производить рабочие, и как распределять результаты их труда.
Собственников-капиталистов совершенно не интересуют насущные потребности рабочих. Их интересует только платежеспособный спрос, прибыль, деньги, которые можно получить от продажи продукции. А денег, как известно, всегда не хватает. Рабочие не могут купить всю продукцию, которую они производят. Потому, что прибыль капиталиста - это разница между тем, что продано и тем, что заплачено рабочим. А поскольку своих капиталов у рабочих нет, они могут купить только на то, что получили в качестве зарплаты...

В итоге начинаются все эти “кризисы перепроизводства”, борьба за внешние рынки, локальные и мировые войны и все прочие “радости” капитализма, которые мы наблюдаем теперь, в том числе, и на Донбасе и в Сирии.

По большому счету, эта громадная махина - общественное производство - будучи, благодаря гениям миллионов фарадеев и кулибиных, чрезвычайно тонким, высокотехнологичным инструментом, типа электронного микроскопа, используется в современном мире варварски, как дубина для грабежа на большой дороге.

Вместо того, чтоб попытаться использовать его (микроскоп) с умом и по назначению...

И вот, возвращаясь к изначальной теме.

К вопросу, поднятому historian30h, считаю, нужно подходить таким образом:
- если общественное производство в стране функционирует напрямую, непосредственно в интересах большинства населения, если цель производства - обуть/одеть, накормить/вылечить, обучить/защитить трудящихся - это социализм.

- если же общественное производство в стране функционирует как-то более хитро-завуалированно, тем более если в интересах каких-то темных людишек - это как минимум не соцаилизм.

Общественное производство в СССР и при Сталине и при Хрущеве и при Брежневе функционировало в интересах трудящихся. Поэтому, вплоть до реформ Горбачева в СССР был социализм.

Конкретные формы организации, реализации общественного производства при Хрущеве-Брежневе несколько изменились. Впрочем, формы должны были меняться, развиваться. Другое дело, что они стали меняться в худшую, в неправильную сторону. Но сама цель общественного производства оставалась прежней - трудящиеся. Это - социализм.

historian30h прав, Балаев слишком горяч и раздувает из лягушки слона, а Верхотуров слишком амбициозен, курице в руке предпочитает жар-птицу в небе.



Часть 2-я (азиатская)

Оригинал взят у [livejournal.com profile] obsrvr в Дискуссии левых о СССР ...
Бывает нечто, о чем говорят: “смотри, вот это новое”; но это было уже в веках, бывших прежде нас.
Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.


В условиях нарастающего развала - давеча вновь осложнили покупку валюту остается только радоваться маленьким радостям жизни (ака ловить фан).
Особенно забавны ревнители левой идеи.

Прочитав первый пост в дискуссии левых о СССР я сдержался. Но прочитав второй пост взоржал аки конь.

Взоржал потому как historian30h окучивает огромную историческую библиотеку, но бродит как слепец во тьме ощупывая отдельные артефакты, не имея общей модели.

Итак к делу.
1) Теория Маркса была разработана для условий европейских обществ.
2) Теория Маркса описывала только сферического коня в вакуумме - теоретическую модель капитализма как отдельного экономического уклада никак не взаимодействующего с другими экономическими укладами.
3) Маркс планировал писать о других укладах на том же языке гегельянства/кантианства с введением многочисленных дефиниций но банально не успел. Как не успел даже описать на этом птичьем языке “химически чистый” капитализм - Уже после смерти Маркса Фридрих Энгельс скомпоновал из готовых фрагментов и черновиков два следующих тома: «Процесс обращения капитала» (1885), и «Процесс капиталистического производства, взятый в целом» (1895)
4) Все неевропейские экономические уклады Марком были загнаны в термин Азиатский способ производства - дискуссии о нем велись в СССР в 1925—1931 и 1957—1971 гг.
Для левых по указанным постам выше - эта терра инкогнита, они стараются в заведомо неприменимую к России терминологию втиснуть реальную советскую действительность.

5) СССР - реально прост
Read more... )
knyazev_v: (Default)


О терминах «ценность» и «стоимость» в переводах «Капитала» К. Маркса
(Опубликовано в журнал «Альтернативы» No 2 (87), 2015. С. 122–154.)

Васина Людмила Леонидовна – к.э.н., в.н.с., гл. специалист Российского государственного архива социально-политической истории, руководитель группы международного, ныне издаваемого Полного Собрания Сочинений Маркса и Энгельса на языках оригинала Marx-Engels-Gesamtausgabe

В последние 25 лет в разных аудиториях приходится слышать утверждение о том, что переводы «Капитала» на русский язык, изданные Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС до 1991 г., содержат ошибки. Одной ключевых ошибок называют использование при переводе немецкого термина «Wert» слова «стоимость» вместо «ценность». Напомним, последний термин доминировал в российской экономической науке до 1917 г. Данную точку зрения активно отстаивает в своих публикациях наш бывший соотечественник, проживающий ныне в ФРГ В.Я. Чеховский[1], завершивший работу над новым переводом первого тома «Капитала» на русский язык, в котором предлагается версия перевода на основе термина «ценность». При этом утверждается, что из-за перевода «Wert» как «стоимости» «русскоязычные читатели «Капитала» не по своей воле вынуждены размышлять над искаженными мыслями Маркса». Как свидетельствует «Предисловие редактора и переводчика» к данному переводу, мнение об ошибочности термина «стоимость» при переводе «Wert» имеет определенное распространение и в Германии. Так, например, Чеховский упоминает работу Й. Цвайнерта «История экономической мысли в России в 1805–1905 гг.»[2], где использование термина «стоимость» в переводах «Капитала» называется «серьезной ошибкой», «невероятным переводческим ляпсусом» и т.п.

В сущности, проблема касается не только текста первого тома, но и переводов на русский язык остальных томов «Капитала», а также большого массива экономических рукописей Маркса, значительная часть которых была впервые опубликована именно на русском языке. Она затрагивает и существующие переводы на русский язык работ Адама Смита, Давида Рикардо и других авторов, где также выдержана утвердившаяся в советской экономической науке традиция использования термина «стоимость» при переводе терминов «value», «valeur» и т.д. Под сомнение ставится также содержание огромного количества работ не только отечественных марксоведов, но и широкого круга экономистов, обращавшихся к экономической теории Маркса. Более того, после публикации работ некоторых известных российских экономистов ХIХ – начала ХХ в., использовавших термин «ценность», он фактически уже вошел в современную экономическую лексику. Один из таких примеров приводит В.Я. Чеховский в своей статье в журнале «Вопросы экономики»[3]. Поэтому проблема выходит за рамки чисто марксистской терминологии и имеет более широкое значение.

Противопоставление терминов «стоимость» и «ценность» применительно к «Капиталу» Маркса возникло в конце ХIХ в., после того, как в качестве альтернативы первому переводу на русский язык I тома «Капитала» (1872 г.), в котором немецкий термин «Wert» был переведен как «стоимость», в 1898–1899 гг. вышел новый перевод под редакцией П.Б. Струве, использовавшего термин «ценность». При этом, как показывает изучение истории этих и последующих переводов, для выбора «конкурирующих» терминов «стоимость» или «ценность» принципиальное значение имело то или иное понимание теории стоимости Маркса (выделено – гл. ред. МиС - Т.Я.).

Как показал в свое время (1885 г.) Энгельс в своей статье «Как не следует переводить Маркса»[4], перевод «Капитала» на любой иностранный язык представляет особую трудность. «Для перевода такой книги, – писал Энгельс, – недостаточно хорошо знать литературный немецкий язык. Маркс свободно пользуется выражениями из повседневной жизни и идиомами провинциальных диалектов; он создает новые слова, он заимствует свои примеры из всех областей науки, а свои ссылки – из литератур целой дюжины языков; чтобы понимать его, нужно в совершенстве владеть немецким языком, разговорным также, как и литературным, и кроме того знать кое-что и о немецкой жизни. … Маркс принадлежит к числу тех современных авторов, которые обладают наиболее энергичным и сжатым стилем. Чтобы точно передать этот стиль, надо в совершенстве знать не только немецкий, но и английский язык» [5].

Энгельс также подчеркивал, что переводчик «Капитала» сталкивается не только с чисто лингвистическими трудностями. Не менее сложно терминологически передать нетривиальное теоретическое содержание работы Маркса. «Один из тончайших анализов у Маркса – это анализ, вскрывающий двойственный характер труда»[6]. «Наибольшие трудности представляет понимание первой главы, – в особенности того ее раздела, который заключает в себе анализ товара», – писал Маркс в Предисловии к первому изданию первого тома «Капитала»[7]. Обращая особое внимание именно на перевод на английский язык этой главы, Энгельс показывает, что для адекватного перевода требуется ясное понимание мысли Маркса, содержания его теории. «У Маркса характерным для менового отношения товаров является тот факт, что совершается полное абстрагирование от их потребительных стоимостей, что товары рассматриваются как совершенно не имеющие потребительных стоимостей»[8]. «“Капитал”, – резюмировал Энгельс, – не такая книга, перевод которой может быть сделан по договору»[9].

В своем Предисловии к новому переводу В.Я. Чеховский утверждает, что употребление терминов «стоимость» и «меновая стоимость» является тавтологией, простым повторением, ссылаясь на подстрочное примечание № 9 в первом издании первого тома, где Маркс действительно отмечает, что «всегда при употреблении слова «стоимость», если это не оговаривается специально, речь идет о «меновой стоимости»»[10]. Однако хотелось бы обратить внимание на то, что, различие между терминами «стоимость» («Wert») и «меновая стоимость» («Tauschwert»), как специально подчеркивал Маркс, определяется тем, что первый выражает сущность, а второй – форму проявления данной сущности. И в основном тексте «Капитала», к которому сделано приведенное примечание, Маркс подчеркивает необходимость различать форму стоимости и «самую стоимость»: «Независимо от их менового отношения, или формы, в которой товары появляются как меновые стоимости [Tausch-Werthe], должны быть, следовательно, сначала рассмотрены стоимости [Werthe] как таковые»[11]. Во втором немецком издании первого тома Маркс несколько изменил формулировку этого места, и в этой редакции она сохранялась в последующих изданиях: «Таким образом, то общее, что выражается в меновом отношении, или меновой стоимости товаров, и есть их стоимость. Дальнейший ход исследований приведет нас опять к меновой стоимости как необходимому способу выражения, или форме проявления стоимости; тем не менее стоимость должна быть сначала рассмотрена независимо от этой формы»[12].

В своих критических замечаниях на книгу А. Вагнера «Учебник политической экономии»[13], которые оказались одной из его последних экономических работ, Маркс обращает внимание на пояснение, которое он дал во втором издании первого тома «Капитала»: «Когда мы в начале этой главы, придерживаясь общепринятого обозначения, говорили: товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость, то, строго говоря, это было неверно. Товар есть потребительная стоимость, или предмет потребления, и «стоимость». Он обнаруживает эту свою двойственную природу, когда его стоимость получает собственную, отличную от его натуральной, форму проявления, а именно форму меновой стоимости и т.д.». «Стало быть, – подчеркивает Маркс, – я не подразделяю стоимость на потребительную стоимость и меновую стоимость, как противоположности, на которые распадается абстракция «стоимости», – а конкретная общественная форма продукта труда, «товар», есть, с одной стороны, потребительная стоимость, а с другой стороны – «стоимость», – а не меновая стоимость, так как одна только форма проявления не составляет ее собственного содержания … для меня «стоимость» товара не есть ни потребительная, ни ее меновая стоимость»[14].

Таким образом, дискуссия по поводу выбора терминов «стоимость» или «ценность» при переводе «Капитала» на русский и любой другой язык напрямую зависит от знания и понимания переводчиком теории стоимости Маркса, которая имеет фундаментальное значение в его экономической теории. При этом не менее важное значение имеет знание примененного Марксом диалектического метода исследования экономических процессов, ибо рассматриваемые в «Капитале» категории являются не описанием фактических исторических явлений и процессов, а результатом исследования с помощью разработанного Марксом особого метода восхождения от абстрактного к конкретному. Поэтому особенно рискованно судить о содержании этих категорий с позиций обыденного мировосприятия.

Термин «стоимость» в первых русских переводах «Капитала»

Терминологический ряд «стоимость», «потребительная стоимость», «меновая стоимость» и, наконец, «прибавочная стоимость» появился в первом русском переводе первого тома «Капитала» 1872 г., выполненном Г.А. Лопатиным, Н.Ф. Даниельсоном и Н.Н. Любавиным, при этом имена переводчиков стали известны лишь много лет спустя[15]. В силу сложившихся обстоятельств первая глава (в первом немецком издании 1867 г. «Товар и деньги») была переведена в последнюю очередь общим другом Даниельсона и Лопатина Николаем Николаевичем Любавиным, когда перевод остальной части текста уже был готов.

В своем (анонимном) Предисловии к первому русскому изданию первого тома Н.Ф. Даниельсон отмечал: «Главная трудность заключалась в передаче вновь созданной автором экономической терминологии: относительная неподвижность русского языка, сравнительно с немецким, не позволяла во многих случаях передавать немецкие термины наиболее подходящим русским выражением, чему примером может служить слово Mehrwerth…; кроме того в иных местах передачу подлинника затрудняла сжатая абстрактная диалектика автора»[16].

Как известно из рассказов самого Лопатина, он начал работать над переводом с первых глав, столкнувшись сразу же с трудностями перевода «метафизической терминологии». Именно для консультаций с Марксом по поводу содержания «Капитала» и изучения в Британском музее в подлинниках цитируемых Марксом источников Лопатин специально приехал в Лондон, где был тепло принят в семье Маркса. О содержании своих бесед с Марксом и своей работе над переводом «Капитала» Лопатин оставил воспоминания[17]. …

(см.продолжение)

[1] См.: Чеховский В.Я. О переводе Марксова понятия «Wert» на русский язык // Новые материалы о жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса и об издании их произведений / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Сборник. Вып. 5. Москва 1989. - С. 218–233; он же. О переводе Марксова «Wert» на русский язык // Вопросы экономики. Москва. 2008. № 1. - С. 154–157; Tschechowski V. Zur Übersetzung des Marxschen Begriffs Wert ins Russische // Beiträge zur Marx-Engels-Forschung. Neue Folge. 2007. Hamburg: Argument Verlag. - S. 165–177.

[2] Zweinert J. Eine Geschichte des ökonomischen Denkens in Russland 1805–1905. Marburg: Metropolis-Verlag, 2002. - S. 260.

[3] См.: Чеховский В.Я. О переводе Марксова «Wert» на русский язык // Вопросы экономики. 2008. № 1. - С. 154. Чеховский обращает внимание на опубликованные в одном и том же номере журнала статьи П. Клюкина «Ревизия неорикардианской теории ценности и распределения: новые свидетельства и новые горизонты» и - М. Бодрикова «Критика неорикардианской теории стоимости и распределения» (Вопросы экономики. 2007. № 5. - С. 117–137 и 138–154).

[4] Энгельс Ф. Как не следует переводить Маркса // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - Т. 21. - С. 237–245.

[5] Там же. - С. 237.

[6] Там же. - С. 243. О методологическом значении анализа двойственного характера труда как инструмента экономического исследования см.: Афанасьев В.С. Великое открытие Карла Маркса: Методологическая роль учения о двойственном характере труда. - М.: Мысль, 1980; он же. Первые системы политической экономии (метод экономической двойственности). 2-е изд., доп. и перераб. - М.: ИНФРА, 2014. - С. 197–307. С. М. также: Афанасьев В.С., Канке В.А.: Марксова концепция двойственности рабочего времени // Вопросы экономики. 1985. № 12. - С. 58–68.

[7] К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - Т. 23. - С. 5.

[8] К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - Т. 21. - С. 241.

[9] Там же. - С. 245.

[10] Marx K. Das Kapital. Bd. 1. Hamburg 1867 // Marx-Engels-Gesamtausgabe (MEGA). Bd. II/5. Berlin, 1983. - S. 19. В последующих изданиях первого тома это подстрочное примечание не воспроизводилось.

[11] Ebenda. Немецкая орфография XIX в.

[12] К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - Т. 23. - С. 47.

[13] Маркс К. Замечания на книгу А. Вагнера «Учебник политической экономии» (2 издание) том I (1879) // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - Т. 19. - С. 369–399. Название редакционное. Впервые замечания Маркса были опубликованы Д.Б. Рязановым в 1930 г. см.: Рязанов Д. Критические замечания о книге Адольфа Вагнера. Предисловие // Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Кн. V. - М.-Л., 1930. - С. 377–379. Текст Марксовых замечаний см.: там же. - С. 380–408.

[14] К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - Т. 19. - С. 384.

[15] СМ.: Лопатин Г.А. Каждому свое // Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. 2-е, исправл. и доп. изд. Ч. 2. - М., 1983. - С. 17–19. Подробнее об этом см.: Уроева А.В. Книга, живущая в веках. - М.: Мысль, 1967. - С. 70–88; Саралиева З.Х. «Капитал» К. Маркса и рабочее движение России. (1895–1917 гг.) Распространение и пропаганда. - М., 1975. С. 28–30.

[16] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. - Т. 1. С.-Петербург, 1872. - С. VII. Орфография современная.

[17] Г.А. Лопатин о своих встречах с Марксом // Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. 2-е, исправл. и доп. изд. Ч. 2. - М., 1983. - С. 11–15.


knyazev_v: (Default)

Как не следует переводить Маркса272

Первый том «Капитала» — общественная собственность, поскольку дело касается его перевода на иностранные языки. Поэтому, хотя в английских социалистических кругах довольно хорошо известно, что перевод подготовляется и будет опубликован под ответственность литературных душеприказчиков Маркса, никто не имел бы права выражать недовольство, если бы до этого перевода вышел другой точный и хороший перевод.

Первые несколько страниц перевода, сделанного Джоном Бродхаусом, напечатаны в октябрьском номере «Today». Я определенно заявляю, что он очень далек от верной передачи текста, и это потому, что г-н Бродхаус лишен всех тех данных, которыми должен обладать переводчик Маркса.

Для перевода такой книги недостаточно хорошо знать литературный немецкий язык. Маркс свободно пользуется выражениями из повседневной жизни и идиомами провинциальных диалектов; он создает новые слова, он заимствует свои примеры из всех областей науки, а свои ссылки — из литератур целой дюжины языков; чтобы понимать его, нужно в совершенстве владеть немецким языком, разговорным так же, как и литературным, и кроме того знать кое–что и о немецкой жизни.

Один пример. Когда несколько оксфордских студентов последнего курса переплывали на четырехвесельной лодке через Дуврский пролив, то в газетных отчетах сообщалось, что один из них «catch a crab» [Буквально означает «поймать краба», а в переносном смысле — «слишком глубоко погрузить весло в воду». Ред.]. Лондонский корреспондент «Kolnische Zeitung» понял эти слова буквально и добросовестно сообщил в свою газету, что «краб зацепился за весло одного из гребцов». Если человек, много лет живший в Лондоне, встретившись с техническими терминами из незнакомой ему области, способен совершить такую нелепую грубую ошибку, то чего же нам ждать от человека, который, посредственно зная только книжный немецкий язык, берется переводить одного из наиболее трудно поддающихся переводу немецких авторов, пишущих прозой? И мы действительно увидим, что г-н Бродхаус большой мастер «ловить крабов».

Но в данном случае от переводчика требуется еще кое–что. Маркс принадлежит к числу тех современных авторов, которые обладают наиболее энергичным и сжатым стилем. Чтобы точно передать этот стиль, надо в совершенстве знать не только немецкий, но и английский язык. Однако г-н Бродхаус, будучи, по–видимому, довольно способным журналистом, владеет английским языком только в том ограниченном объеме, который необходим, чтобы удовлетворить обычным литературным нормам. Для этих целей он знает язык достаточно, но это не тот английский язык, на который можно было бы переводить «Капитал». Выразительный немецкий язык следует передавать выразительным английским языком; нужно использовать лучшие ресурсы языка; вновь созданные немецкие термины требуют создания соответствующих новых английских терминов. Но как только г-н Бродхаус оказывается перед такими проблемами, у него недостает не только ресурсов, но и храбрости. Малейшее расширение его ограниченного запаса избитых выражений, малейшее новшество, выходящее за пределы обычного английского языка повседневной литературы, его пугает, и вместо того, чтобы рискнуть на такую ересь, он передает трудное немецкое слово более или менее неопределенным термином, который не режет его слуха, но затемняет мысль автора; или, что еще хуже, он переводит его, если оно повторяется, целым рядом различных терминов, забывая, что технический термин должен всегда передаваться одним и тем же равнозначащим выражением. Так, в самом заголовке первого раздела он переводит Wertgrosse [величина стоимости. Ред.] как «extent of value», игнорируя то, что Grosse [величина. Ред.] есть определенный математический термин, равнозначащий термину «magnitude», или определенное количество, тогда как «extent» может, кроме того, означать многое другое. Так, даже такое несложное новшество, как «рабочее время» [«labour–time»] для Arbeitszeit слишком трудно для него; он его передает как: 1) «time–labour», выражение, означающее, если оно вообще что–нибудь означает, труд, оплачиваемый повременно, или же труд, выполняемый человеком, «отбывающим» срок [time] принудительных работ [hard labour], 2) «time of labour» [«время труда»], 3) «labour–time» [«рабочее время»] и 4) «period of labour» [«рабочий период»] (Arbeitsperiode) — термин, под которым Маркс во втором томе понимает нечто совсем другое. Между тем, как хорошо известно, «категория» рабочее время — одна из самых основных во всей книге, и переводить ее четырьмя различными терминами менее чем на десяти страницах — более чем непростительно.

Маркс начинает с анализа товара. Товар является, прежде всего, полезным предметом; как таковой его можно рассматривать или с качественной, или с количественной стороны. «Каждая такая вещь есть совокупность многих качеств и свойств и поэтому может быть полезна различными своими сторонами. Открыть эти различные стороны, а следовательно, и многообразные способы употребления вещей, есть дело исторического развития. То же самое следует сказать об отыскании общественных мер для количественной стороны полезных вещей. Различия товарных мер отчасти определяются различной природой самих измеряемых предметов, отчасти же являются условными» [Текст немецкого оригинала I тома «Капитала», третье издание 1883 года: «Jedes solches Ding ist ein Ganzes vieler Eigenschaften und kann daher nach verschiedenen Seiten nutzlich sein. Diese verschiedenen Seiten und daher die mannigfachen Gebrauchsweisen der Dinge zu entdecken ist geschichtliche Tat. So ist die Findung gesellschaftlicher Masse fur die Quantitat der nutzlichen Dinge. Die Verschiedenheit der Warenmasse entspringt teils aus der verschiedenen Natur der zu messenden Gegenstande, teils aus Konvention».

Английский перевод в статье Энгельса: «Any such thing is a whole in itself, the sum of many qualities or properties, and may therefore be useful in different ways. To discover these different ways and therefore the various uses to which a thing may be put, is the act of history. So, too, is the finding and fixing of socially recognised standards of measure for the quantity of useful things. The diversity of the modes of measuring commodities arises partly from the diversity of the nature of the objects to be measured, partly from convention». Ред.]

Это передано г-ном Бродхаусом в следующем виде:

«Открывать эти различные стороны и, следовательно, многообразные формы, в каких вещь может быть полезна, есть дело времени. То же, следовательно, представляет и отыскание общественной меры для количественной стороны полезных вещей. Различие в массе товаров отчасти определяется из различной природы» и т. д. [Перевод Бродхауса: «То discover these various ways, and consequently the multifarious modes in which an object may be of use, is a work of time. So, consequently, is the finding of the social measure tor the quantity of useful things. The diversity in the bulk of commodities arises partly from the different nature», etc. Ред.]

По Марксу отыскание различных полезных сторон вещей составляет существенную часть исторического прогресса, по г-ну Бродхаусу — только дело времени. По Марксу это же относится и к установлению общественных мер. По г-ну Бродхаусу еще одним «делом времени» является «отыскание общественной меры для количественной стороны полезных вещей»; о такого рода мере Маркс, конечно, никогда не беспокоился. И, наконец, Бродхаус ошибочно смешивает Masse (меры) с Masse (масса) и наделяет, таким образом, Маркса самым прекрасным из когда–либо пойманных «крабов».

Дальше Маркс говорит: «Потребительные стоимости образуют вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма» [Текст немецкого оригинала: «Gebrauchswerte bilden den stofflichen Inhalt des Reichtums, welches immer seine gesellschaftliche Form sei».

Английский перевод в статье Энгельса: «Use–values form the material out of which wealth is made up, whatever may be the social form of that wealth». Ред.] специфическая форма присвоения, в которой осуществляется владение и распределение). У г-на Бродхауса:

«Потребительные стоимости составляют действительную основу богатства, которая всегда служит их социальной формой» [Перевод Бродхауса: «Use values constitute the actual basis of wealth which is always their social form». Ред.].

Это или претенциозная пошлость, или полнейшая бессмыслица.

Второй аспект, в котором представляется товар, есть его меновая стоимость. Тот факт, что все товары могут обмениваться друг на друга в известной изменяющейся пропорции, что они обладают меновыми стоимостями, означает, что в них содержится нечто общее им всем. Я не останавливаюсь на той неряшливости, с какой г-н Бродхаус передает здесь один из тончайших анализов в книге Маркса, и сразу перехожу к тому месту, где Маркс говорит: «Этим общим не могут быть геометрические, физические, химические или какие–либо иные природные свойства товаров. Их телесные свойства принимаются во внимание вообще лишь постольку, поскольку от них зависит полезность товаров, то есть поскольку они делают товары потребительными стоимостями». И он продолжает: «Очевидно, с другой стороны, что меновое отношение товаров характеризуется как раз отвлечением от их потребительных стоимостей. В пределах менового отношения товаров каждая данная потребительная стоимость значит ровно столько же, как и всякая другая, если только она имеется в надлежащей пропорции»[Текст немецкого оригинала: «Dies gemeinsame kann nicht eine geometrische, physikalische, chemische oder sonstige naturliche Eigenschatt der Waren sein. Ihre korperlichen Eigenschaften kommen uberhaupt nur in Betracnt, soweit selbe sie nutzbar machen, also zu Gebrauchswerten. Andrerseits aber ist es gerade die Abstraktion von ihren Gebrauchswerten, was das Austauschverhaltnis der Waren augenscheinlich charakterisiert. Innerhalb desselben gilt ein Gebrauchswert grade so viel wie jeder andre, wenn er nur in gehoriger Proportion vorhanden ist». Английский перевод в статье Энгельса: «This something common to all commodities cannot be a geometrical, physical, chemical or other natural property. In fact their material properties come into consideration only in so far as they make them useful, that is, in so far as they turn them into use–values. But it ia the very act of making abstraction from their use–values which evidently is the characteristic point of the exchangerelation of commodities. Within, this relation, one use–value is equivalent to any other, so long as it is provided in sufficient proportion». Ред.].

А г-н Бродхаус:

«Но, с другой стороны, именно эти потребительные стоимости, рассматриваемые абстрактно, по–видимому, характеризуют меновую пропорцию товаров. Сама по себе одна потребительная стоимость стоит ровно столько, сколько другая, если она имеется в той же самой пропорции» [Перевод Бродхауса: «But on the other hand, it is precisely these use–values in the abstract which apparently characterise the exchange–ratio of the commodities. In itself. one use–value is worth just as much as another it it exists in the same proportion». Ред.].

Таким образом, — при этом мы оставляем в стороне менее значительные ошибки перевода, — г-н Бродхаус заставляет Маркса сказать как раз обратное тому, что он говорит на самом деле. У Маркса характерным для менового отношения товаров является тот факт, что совершается полное абстрагирование от их потребительных стоимостей, что товары рассматриваются как совершенно не имеющие потребительных стоимостей. Переводчик же Маркса заставляет его сказать, что–де для меновой пропорции (о которой здесь нет и речи) характерна именно их потребительная стоимость, только взятая «абстрактно»! А затем, несколькими строками дальше, он приводит фразу Маркса: «Как потребительные стоимости, товары различаются прежде всего качественно, как меновые стоимости, они могут иметь лишь количественные различия, следовательно не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости», ни абстрактной, ни конкретной. Мы вправе спросить: «Понимаешь ли ты то, что ты читаешь?»

Ответить утвердительно на этот вопрос становится невозможным, когда мы видим, что г-н Бродхаус вновь и вновь повторяет это неправильное представление. После только что цитированной фразы Маркс продолжает: «Если отвлечься от» (то есть абстрагироваться от) «потребительной стоимости товарных тел, то у них остается лишь одно свойство, а именно то, что они — продукты труда. Но теперь и самый продукт труда приобретает совершенно новый вид. В самом деле, раз мы отвлеклись от его потребительной стоимости, мы вместе с тем отвлеклись также от тех составных частей и форм его товарного тела, которые делают его потребительной стоимостью» [Текст немецкого оригинала: «Sieht man nun vom Gebrauchswert derWarenkorper ab, so bleibt ihnen nur noch eine Eigenschaft, die von Arbeitsprodukten. Jedoch ist uns auch das Arbeitsprodukt bereits in der Hand verwandelt. Abstrahieren wir von seinem Gebrauchswert, so abstrahieren wir auch von den korperlichen Bestandteilen und Formen, die es zum Gebrauchswert machen».

Английский перевод в статье Энгельса: «Now, if we leave out of consideration» (that is, make abstraction from) «the use–values of the commodities, there remains to them but one property: that of being the products of labour. But even this product of labour has already undergone a change in our hands. If we make abstraction from its use–value, we also make abstraction from the bodily components and forms which make it into a use–value». Ред.].

Это передано г-ном Бродхаусом по–английски так:

«Если мы отделим потребительные стоимости от действительного вещества товаров, то остается» (где? в потребительных стоимостях или в действительном веществе?) «только одно свойство — свойство продукта труда. Но продукт труда уже преобразился в наших руках. Если мы абстрагируем от него его потребительную стоимость, то мы абстрагируем также основу и форму, которые составляют его потребительную стоимость» [Перевод Бродхауса: «If we separate use–values from the actual material of the commodities, there remains» (where? with the use–values or with the actual material?) «one property only, that of the product of labour. But the product of labour is already transmuted In our hands. If we abstract from it its use–value, we abstract also the stamina and form which constitute its use–value». Ред.].

Еще у Маркса: «В самом меновом отношении товаров их меновая стоимость явилась нам как нечто совершенно не зависимое от их потребительных стоимостей. Если мы действительно отвлечемся от потребительной стоимости продуктов труда, то получим их стоимость, как она была только что определена»[Текст немецкого оригинала: «Im Austauschverhaltnis der Warenselbsterschien uns ihr Tauschwert als etwas von ihren Gebrauchswerten durchaus unabhangiges. Abstrahiert man nun wirklich vom Gebrauchswert der Arbeitsprodukte, so erhalt man ihren Wert wie er eben bestimmt ward».

Английский перевод в статье Энгельса: «In the exchange–relation of commodities, their exchange–value presented itself to us as something perfectly independent of their use–values. Now, if we actually make abstraction from the use–value of the products of labour, we arrive at their value, as previously determined by us». Ред.]. Это у г-на Бродхауса звучит так:

«В меновой пропорции товаров их меновая стоимость представляется нам как нечто вполне независимое от их потребительной стоимости. Если мы теперь действительно абстрагируем потребительную стоимость от продуктов труда, то мы получаем их стоимость, как она тогда определяется» [Перевод Бродхауса: «In the exchange–ratio of commodities their exchange–value appears to us as something altogether independent of their use–value. It we now in effect abstract the use–value from the labour–products, we have their value as it is then determined». Ред.].

Нет никаких сомнений. Г-н Бродхаус никогда не слышал ни о каких других путях и способах абстрагирования, кроме физических, вроде абстрагирования денег из кассы или сейфа. Однако отождествлять абстрагирование и вычитание [abstraction and subtraction] совсем не подобает переводчику Маркса.

Другой образчик превращения немецкой мысли в английскую бессмыслицу. Один из тончайших анализов у Маркса — это анализ, вскрывающий двойственный характер труда. Труд, рассматриваемый как производитель потребительной стоимости, есть труд особого характера, отличающийся от того же труда, когда он рассматривается как созидатель стоимости. Один есть труд определенного рода, прядение, ткачество, пахота и т. д.; другой есть всеобщее свойство производительной деятельности человека, общее прядению, ткачеству, пахоте и т. д., охватывающее их все одним общим термином «труд». Один есть конкретный труд, другой — абстрактный труд. Один — труд в техническом смысле, другой — в экономическом. Короче: в английском языке есть термины для того и другого, — один есть work в отличие от labour; другой есть labour в отличие от work. После этого анализа Маркс продолжает: «Первоначально товар предстал перед нами как нечто двойственное: как потребительная стоимость и меновая стоимость. Впоследствии обнаружилось, что и труд, поскольку он выражен в стоимости, уже не имеет тех признаков, которые принадлежат ему как созидателю потребительных стоимостей» [Текст немецкого оригинала: «Ursprunglich erschien uns die Ware als ein Zwieschlachtiges, Gebrauchswert und Tauschwert. Spater zeigte sich, dass auch die Arbeit, soweit sie in Wert ausgedrtickt ist, nicht mehr dieselben Merkmale besitzt, die ihr als Erzeugerin von Gebrauchswerten zukommen».

Английский, перевод в статье Энгельса: «Originally a commodity presented itself to us as something duplex: Use–value and Exchange–value. Further on we saw that labour, too, as tar as it is expressed in value, does no longer possess the same characteristics which belong to it in its capacity as a creator of use–value». Ред.]. Г-н Бродхаус упорно старается доказать, что он ни слова не понял в анализе Маркса, и переводит это место так:

«Сначала мы рассматривали товар как соединение потребительной стоимости и меновой стоимости. Затем мы увидели, что труд, поскольку он выражен в стоимости, обладает этим свойством лишь постольку, поскольку он является производителем потребительной стоимости» [Перевод Бродхауса: «We saw the commodity first as a compound of Use–value and Exchange–value. Then we saw that labour, so far as it is expressed in value, only possesses that character so far as it is a generator of use–value». Ред.]

Когда Маркс говорит: белое, г-н Бродхаус не видит основания, почему бы ему не сказать: черное.

Но довольно об этом. Возьмем более забавный пример. Маркс говорит: «В гражданском обществе господствует fictio juris [юридическая фикция. Ред.], будто каждый человек, как покупатель товаров, обладает энциклопедическими познаниями в области товароведения»273. Но хотя «гражданское общество» [Civil Society] есть чисто английское выражение и «История гражданского общества» Фергюсона существует более ста лет274, этот термин слишком труден для г-на Бродхауса. Он переводит его: «у обыкновенных людей» [«amongst ordinary people»] и таким образом превращает эту мысль в бессмыслицу. Ибо как раз «обыкновенные люди» постоянно жалуются на то, что их обманывают лавочники и т. д. вследствие незнания ими природы и стоимости товаров, которые им нужно купить.

Производство (Herstellung) потребительной стоимости переведено: «установление [establishing] потребительной стоимости». Когда Маркс говорит: «Если бы удалось небольшой затратой труда превращать уголь в алмаз, стоимость алмаза могла бы упасть ниже стоимости кирпича», г-н Бродхаус, по–видимому, не зная, что алмаз есть аллотропическая форма углерода, пишет вместо уголь — кокс. Подобным же образом он «весь продукт разработки бразильских алмазных копей» [Текст немецкого оригинала: «Gresamtausbeute der brasilischen Diamantgruben». Английский перевод в статье Энгельса: «Total yield of the Brazilian diamond mines». Ред.] превращает во «всю прибыль со всей выработки» [Перевод Бродхауса: «The >entire profits of the whole yield». Ред.]. «Первобытные общины в Индии» у него становятся «почтенными [venerable] общинами». Маркс говорит: «В потребительной стоимости каждого товара содержится» (steckt, что лучше было бы перевести: «На производство потребительной стоимости товара была затрачена») «определенная целесообразная производительная деятельность или полезный труд» [Текст немецкого оригинала: «In dem Gebrauchswert jeder Ware steckt eine bestimmte zweckmassig productive Tatigkeit oder nutzliche Arbeit».

Английский перевод в статье Энгельса: «In the use–value of a commodity is contained» (steckt, which has better be translated: For the production of the use–value of a commodity there had been spent) «a certain productive activity, adapted to the peculiar purpose, or a certain useful labour». Ред.]. Г-н Бродхаус же говорит:

«В потребительной стоимости товара содержится известное количество производительной силы или полезного труда» [Перевод Бродхауса: «In the use–value of a commodity is contained a certain quantity of productive power or useful labour». Ред.],

превращая таким образом не только качество в количество, но и затраченную производительную деятельность в производительную силу, которую следует затратить.

Но довольно. Я мог бы привести в десять раз больше примеров, чтобы показать, что г-н Бродхаус ни в каком отношении не является таким человеком, который был бы способен переводить Маркса, особенно потому, что он, по–видимому, совершенно не представляет себе, что такое подлинно добросовестная научная работа [Из сказанного выше ясно, что «Капитал» не такая книга, перевод которой может быть сделан по договору. Дело перевода этой книги в прекрасных руках, но переводчики не могут посвящать ему все свое время. Такова причина задержки. Но хотя еще нельзя точно установить срок выхода книги, мы можем с уверенностью заявить что читатели получат английское издание в течение следующего года.].

Написано в октябре 1885 г.

Напечатано в журнале «The Commonweal» № 10, ноябрь 1885 г.

Печатается по тексту журнала

Перевод с английского

Подпись: Фридрих Энгельс

Примечания:

272В настоящей статье подвергается критическому разбору перевод первого и части второго разделов первой главы I тома «Капитала» (см. настоящее издание, т. 23, стр.43–52), напечатанный в журнале «Today», vol. 4, № 22, октябрь 1885 г., стр.429–436. Перевод был сделан руководителем Социал–демократической федерации Г. М. Гайндманом, выступавшим под псевдонимом Джон Бродхаус. После статьи Энгельса Гайндман продолжал печатать свой перевод в журнале «Today» по май 1889 года; всего было опубликовано семь глав и большая часть восьмой главы I тома. Первый научный английский перевод I тома «Капитала», сделанный С. Муром и отредактированный Энгельсом, вышел в свет в 1887 году.

«Today» («Сегодня»)английский ежемесячный журнал социалистического направления; выходил в Лондоне с апреля 1883 по июнь 1889 года; с июля 1884 до 1886 г. редактором журнала был Г. М. Гайндман.

273См. настоящее издание, т. 23, стр.44. Энгельс переводит здесь выражение «in der burgerlichen Gesellschaft» словами «в гражданском обществе»; во французском авторизованном издании 1872–1875 гг. и в английском издании I тома «Капитала», вышедшем в 1887 г. под редакцией Энгельса, это выражение переведено иначе: «в буржуазном обществе»).

274A. Ferguson. «An Essay on the History of Civil Society». Edinburgh, 1767 (А. Фергюсон. «Опыт истории гражданского общества». Эдинбург, 1767).



knyazev_v: (Default)

«Вещь сама в себе должна быть рассмотрена».(с)Кто-То

Так как комментарии к записи Об этической системе как логическом основании отношений собственности расползлись по двум адресам (что отчасти решается в ЖЖ репостом лайком своей записи из сообщества к себе, но увы, не наоборот), мне было предложено часть моих, как самых многобуквенных, разметить в сообществе отдельной записью, что я и делаю с запозданием, решив дополнить материал репликами других участников и немного расширив свои.

По сути в тексте ставится два вопроса: справедливо ли отрицание Марксом морали при коммунизме(социализме) и какие основания можно положить в этическую систему марксизма — эту «математику социального строительства».

Два общих замечания, первое: надо иметь в виду, что тов.[livejournal.com profile] rezerved использует формально–логическое основание, а не более высокое марксистское — диалектическое, второе, уже в названии отношения собственности выводятся из этической системы и это прямой ответ тов.[livejournal.com profile] v_vodokachkin, на его вопрос — «Что перевернуто? Автор вроде бы не постулирует строгой первичности производственных отношений относительно производительных сил.». Ниже развёрнутые замечания к тексту.

>этика как раздел диалектического материализма не нуждается в каких–то дополнительных опосредущих прикладных науках типа экономики или истории для придания ей «материалистического основания».

По Марксу буржуазная мораль вырастает из кап. производства, плюс, сам по себе, как вещь в себе диамат основанием не является и объявляя «под словом «культура» набор норм человеческой деятельности, а также образцов её результатов, я считаю экономику частью культуры», для исследования становления конкретной этики, всё равно необходимо в отталкиваться от особенностей соответствующего способа производства, выделяя его из культуры.

>«Право силы», «Право труда», «право солидарности»

По Гегелю воля источник права (и это уже у животных, по науке), а не сила, что в данной системе было бы логично раз этика у вас первична, так как после становления производственных отношений воля класса «производит» и идеологию с этикой, которая уже и опосредствует развитие уклада. И ещё, классическая триада в понятие собственности, это: владение, пользование, распоряжение, соответствие почти полное, зачем вводить новые непонятно? Другое дело связать и развернуть, показать их движение до социализма, раз пока коммунизм у нас тощая абстракция.

Это не значит, что мы не имеем права строить гипотезы, но они должны вырастать не из этики, иначе они становятся пожеланиями всего хорошего, а из политэкономии марксизма, как например у [livejournal.com profile] smirnoff_v:

«Я написал об особенностях потребительских стоимостей. Они будут выражаться как личное, а не экономическое отношение. Например особенностью потребительской стоимости такой вещи как зубная щетка, является то, что она предмет личного пользования по соображениям гигиены. А особенностью потребительской стоимости маминого памятного подарка является то, что высокой потребительской стоимостью эта вещь обладает только для меня.

Таким образом речь о возвращении к господству личных отношений только уже на новом уровне. Некий токарный станок будет обладать особой потребительской стоимостью, которая и позволит включить это предмет в сферу личного владения только в случае какого либо особого личного отношения, связанного с этим станком. Но это практически нереально. Как правило, такими вещами будут вещи индивидуальные, не продукты массового производства.

Впрочем мир коммунизма я виду как мир господства ремесленной деятельности конечно осуществляющейся на базе сверхразвитой индустрии где продукты этой деятельности будут не товарами для обмена, а формами проявления своей личности, связанными со статусными позициями людей в обществе. Человек на самом деле будет окружен куда большими»

И тут я не могу со всем согласится. Что такое личная собственность при коммунизме? Так же как анатомия человека — ключ к пониманию анатомии обезьяны, так же как личная собственность при социализме, ключ к пониманию оной при капитализме и далее, т. е. это не просто “предметы личного потребления”, также очевидно, что этика вырастает не из личного потребления, а из общесвенной трудовой деятельности, которая и создаёт базис культуры, и саму культура, т. е. базис этики при коммунизме это всеобщий и освобождённый труд.

А что с личной собственностью? А с ней мы наблюдаем любопытную тенденцию, на каждом следующем укладе, «шагреневая кожа» личной собственности сжимается и уже социализм либералы критиковали, за то что у советского человека ничего своего не было, и в этом смысле при коммунизме, человек будет нищим, «гол, как сокол» без каких-либо средств производства, без семьи, личными вещами будут именно свехчусвенные вещи, как подарок от мамы, первый охотничий трофей или, например, что-нибудь от первой женщины.

>можно с полным правом утверждать, что Маркс отрицал мораль в её тогдашней исторической форме, просто не озаботившись формулированием новой — в частности, той, которой он в своей деятельности сам руководствовался.

Не из чего было её выводить и тысячу раз прав тов.[livejournal.com profile] smirnoff_v, когда пишет, что Маркс: «не озаботился формулированием новой по той причине, что это просто невозможно. И поэтому и сам Маркс и Энгельс руководствовались, особенно на бытовом уровне, нормами современной им, буржуазной морали. Новая мораль могла сформироваться исключительно на базе новых материальных отношений, которые отсутствовали в мире Маркса. А виднейшие последователи, которым хотелось ускорить и приблизить, занимались нелепым изобретением новой морали.» и действительно, мы видим, что даже классовые интересы пролетариата выражаются до сих пор в понятиях буржуазного права.

Здесь в подходе налицо эмпирический субъективизм и логический формализм — раз у них(буржуев) есть даже общечеловеческие ценности, то должно быть и у нас(коммунистов), тем более, что ряды левых нередко хочется «прорядить» нормами высшей морали, например читая, как член ЦК ОКП пишет в блоге про российских транспортников “Финские рабочие бастуют, наши — отсасывают”, а спустя пару месяцев уже наяривает слова в поддержку дальнобойщиков, интересно кто кого «зажёг»?

Следует пояснить, что Маркс отрицает «гегелевскую» мораль, Гегель как известно считал буржуазную мораль превратной формой истинно духовной нравственности, отсюда вполне логично снятие предпосылок буржуазной морали, открывает путь человеческой нравственности выступить в своём чистом виде, здесь та же аналогия, что в товарном фетишизме, когда меновая стоимость есть форма потребительской ценности.

>Да и развитие производительных сил осуществляется исключительно за счёт развития культуры, потому что биологические возможности человека остаются, насколько нам известно, примерно одинаковыми на протяжении всей истории.

И снова этика «впереди всех, на лихом коне», культура развивает производительные силы, это тем более странно, что вы выше их отождествили. :(

>Например, в одном месте он пишет, что труд всегда производит потребительную стоимость, а в другом — называет «трудом» межплеменные войны древности: де у дикарей, в числе прочего, был и такой «труд».

И в чем проблема? Вроде сами почти разобрались — стадо бизонов и стадо приматов по соседству есть для другого стада человечков «природа»(ресурс) у которой можно брать всё, насколько позволяют наличные средства производства.

>Или объяснение причины различий между особенностями рабовладельческой и капиталистической, скажем, формаций у него, по сути, исчерпывается словами: «потому что работник был рабом». Позвольте, а что поменялось? «Господствующий способ производства». А это что? «Производственные отношения». Да где, чёрт возьми, это всё находится?

В производительных силах общества разумеется, это азы марксисткой политэкономии, у меня стойкое впечатление, что вы, как и «многие марксисты … злоупотребля{ете} мыслительными схемами», по каким–то неведомым причинам нелогично игнорируя политэкономию, а там всё просто: раб, крепостной, пролетарий это принципиально разные способы эксплуатации, господствует всегда наиболее передовой, так рабство в США не было господствующим способом, а в античном мире наоборот - доминировало.

>Недооценка роли культурных норм и этических систем может привести к вполне реальному краху экономической политики строительства социализма. Если вспомнить, как сельские жители СССР мешками брали в магазинах 10-копеечный хлеб для откорма свиней в личном хозяйстве…

Это как раз недооценка экономического базиса, они же на свои кровные покупали. Комбикорм пробовали заказывать для откорма при социализме? Или отходы со столовой брать? Первое было сложно и дорого, второе по родственникам расходилось, по поводу «тащили», сталкивался не раз на заводе: тащили то что валяется не один месяц, а то и годы без дела, а так купить было нельзя, т. е. экономическая политика оторванная от реальной жизни, производила воровскую мораль.

Опять же 9/10 ругали социализм, потому как хотели жить, как в столице (этика равенства), а в столице, потому, что хотели жить как на западе (этика свободы), а хвалят социализм именно за разные бесплатные булки (этика халявы) и только немногие, я в первую очередь конечно :), хвалю социализм за практическую реализацию этики свободы, равенства и братства.

На порядок лучше, диалектичнее, конкретнее, чувственней, основание этики будущего у вас разворачивается через анализ лознга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

«В фразе - заложено сразу несколько этических принципов “светлого будущего”.
1. Предполагаемые члены коммунистического сообщества (ПЧКС) входят в одно множество, безотносительно национальных различий. 2. ПЧКС не имеют частной собственности. 3. Отличительной чертой ПЧКС является созидательный труд. 4. Отношения между ПЧКС строятся на принципах коллективизма.»

Здесь осталось развернуть понятие созидательного труда при коммунизме, правильнее конечно производительного (а при коммунизме это всеобщий) и что–то изменить в «принципах коллективизма», потому как «свободное развитие каждого, есть условие свободного развитие всех», т. е. коллективное это лишь особенное общественного, тут недалеко и до частного, и потому «не имеют» из пункта два я бы усилил до «не имеют и борются» с частной собственностью, т. е. отношения и в коллективе и межколлективные должны быть принципиально нетоварными.

В заключение. Идеалы и этика их реализующая должны быть, без их наличия идеи массами не овладеют и не станут материальной силой, но идеальное, и это одно из главных открытий советской философии, - есть продукт непосредственной человеческой деятельности и именно потому, книги, например: “Как закалялась сталь”, “Тимур и его команда”, наравне с другими космическими и пр. материальными достижениями СССР, производили этику будущего снизу-вверх, кстати, о чем не раз писал Ульянов(Ленин).

knyazev_v: (Default)

ТАК ЧТО ЖЕ ТАКОЕ КОММУНИЗМ? | Альтернативы

Вадим Межуев

Проф. А. В. Бузгалин попросил отреагировать меня на свои критические замечания, сделанные им по поводу моего понимания коммунизма [1]. Хотя в его статье им уделено немного места — всего две–три страницы — и они частично повторяют то, что уже было ранее высказано другими моими оппонентами, например, Б. Славиным, я охотно исполню его просьбу. Ответ получится, конечно, более пространным, чем сама критика, но, как известно, отвечать на критические замечания намного сложнее, чем их делать. Многое приходиться договаривать и пояснять.

Отмечу, прежде всего, согласие проф. Бузгалина с определением социализма как «пространства культуры», которое послужило заглавием для моей статьи. Он считает, что оно воспринято мной от Маркса, моих учителей (интересно, кого он имеет в виду?) и коллег–шестидесятников. Если к шестидесятникам он причисляет Н. С. Злобина, также писавшего на эту тему, то мысль о совпадении в марксизме понятий «коммунизм» и «культура» пришла нам одновременно еще в 1967 г., когда мы в качестве авторов участвовали в создании коллективной монографии «Коммунизм и культура», положившей начало теоретической разработке проблем культуры в советской философии того времени. При этом Н. С. Злобин в защите данного тезиса опирался в основном на высказывания В. И. Ленина в его поздних работах, на его учение о культурной революции, тогда как я, действительно, на труды Маркса, на его концепцию духовного производства, которая в то время никем всерьез не рассматривалась. Впоследствии каждый из нас пошел своим путем. И хотя мы оба придерживались первоначального тезиса, он трактовался нами по–разному, что объясняется несовпадением наших взглядов на сущность культуры (о чем я также неоднократно писал). Более подробно свое толкование этого тезиса я изложил в монографии «Культура и история» (1977 г.) и ряде других работ. Так что данное определение сформулировано мной не сегодня, а достаточно давно.

Теперь, что касается Маркса. Мне в вышеупомянутом определении принадлежат только слова, а саму идею я, конечно, вычитал у Маркса. Но и Маркс, как я понимаю, не является первым автором этой идеи. Задолго до него гуманисты эпохи Возрождения вслед за античными философами усмотрели единственно достойную для существования человека земную нишу в царстве свободы и разума, которое неминуемо придет на смену всем иным формам его общественного бытия. Данная мысль стала сквозной для всей классической философии Нового времени. В эпоху Просвещения границы человеческой свободы будут осознаны как границы культуры, а история культуры предстанет как история «образования» индивида в качестве свободного и разумного существа. «История есть прогресс по пути свободы», скажет Гегель. В своем понимании коммунизма Маркс лишь придаст этой идее характер историко–материалистического учения, попытается обосновать ее посредством анализа логики развития капиталистического производства.

Сказанное, как мне кажется, трудно опровергнуть. Что же в таком случае не устраивает проф. Бузгалина в моем толковании Марксовой концепции коммунизма? Особо подчеркну — Марксовой, а не моей, ибо ни на что другое, кроме как на ее интерпретацию, я в данном случае не претендую. В вину или укор мне он ставит отождествление коммунизма исключительно только с культурой, игнорирующее, как он считает, все другие его отличия от предшествующих общественных форм — как социально–экономические, так и политические. В итоге, по его мнению, как и мнению ряда других моих оппонентов, «царство свободы» (или культуры) повисает у меня в воздухе, ни на что не опирается ни в экономическом, ни в политическом плане. Получается какое–то общество без материального производства и организационных структур, в котором человек, по выражению проф. Бузгалина, попадает в «некоторое пространство–время инобытия», после того, «как он вышел за рамки завода или офиса».

Не знаю, за какие рамки надо выйти, чтобы попасть в «инобытие» (и почему культура — это инобытие, а не просто бытие?), но сам проф. Бузгалин, похоже, не может выйти за рамки общества, которое как раз и стремился преодолеть Маркс. Даже будущее общество воспринимается им по схеме, которую используют для описания существующего общества. Согласно ей, каждый, отработав положенное ему время на заводе или в офисе, устремляется затем в семью или в круг друзей и знакомых. В свободное от работы время он в порядке самодеятельности может заняться каким–нибудь любимым делом — спортом, искусством, философией, туризмом, ловлей рыбы, выращиванием цветов, самообразованием или хотя бы просто отдохнуть, чтобы затем с удвоенной энергией вновь включиться в работу. Такую жизнь за пределами основной работы проф. Бузгалин, видимо, и считает культурой. Так думают многие, не только проф. Бузгалин. Нельзя отрицать, что подобное представление во многом соответствует тому, что можно наблюдать сегодня в обществе. Примерно так живет в наше время большинство работающего населения.

Ну, и что здесь плохого, почему такая жизнь не является нормой, что еще нужно человеку? — скажут мне. А зачем тогда нужна коммунистическая революция, к которой призывает проф. Бузгалин? — отвечу я. Что изменится после нее? Рабочие и служащие станут больше зарабатывать, уделять больше времени своему самообразованию, активнее участвовать в общественной жизни или в управлении собственным предприятием? И это все? И ради этого стоит затевать революцию? Как граждане демократического государства они и сейчас наделены многими правами и свободами. У проф. Бузгалина, упрекающего меня в абсолютизации культуры в определении специфики коммунизма, я вообще не нахожу никакого принципиального отличия коммунизма от того, что уже существует в наиболее развитых странах.

А. Бузгалина еще можно понять, когда он пишет о России. Происшедшая в ней Октябрьская революция, названная большевиками социалистической, действительно, способствовала ее превращению из аграрной страны в промышленно развитую и великую державу. К коммунизму, как его понимал Маркс, все это, однако, имеет весьма отдаленное отношение. Но вот зачем революция, подобная Октябрьской, нужна Западу? Убедить в необходимости такой революции отсталые страны (например, некоторые страны Латинской Америки) еще как–то можно (хотя экономическая и политическая польза от нее для меня весьма сомнительна), но кого могут соблазнить подобные призывы на Западе, исключая, конечно, существующие там, как и везде, радикальные группы и движения, имеющие во многом маргинальный характер? И не станет ли революция, даже если она и произойдет, откатом назад, а не движением вперед? Вот и следовало бы более основательно разобраться в том, чем в действительности является коммунизм, что нового он предлагает людям.

А. Бузгалина смущает, что усматривая в коммунизме вслед за Марксом «царство свободы», находящееся по ту сторону «царства необходимости», я тем самым элиминирую из него всякую необходимость. Такая вот не знающая краев вольница без всякой необходимости. Разве, спрашивает он, свобода не предполагает наличия определенной организации социально–экономической жизни, не формирует особого рода «социальный заказ» к технологическим основам общества, экономическим и социальным отношениям, политической системе и т. п.? Вопрос вроде бы правомерный и часто задаваемый, но не учитывающий того, что Маркс понимал под «экономической необходимостью». Труд «как обмен веществ между природой и человеком» является, согласно Марксу, «вечным естественным условием человеческой жизни», от которого его не может освободить никакое общество. В любом обществе человек должен производить необходимые ему средства жизни, причем во все возрастающем объеме. Но в такой необходимости еще нет ничего экономического, она просто продиктована природой человека. Иное дело, в какой экономической форме осуществляется этот труд. Необходимость рабского, крепостного или наемного труда, служившая до сих пор источником богатства и свободы привилегированной части общества, является уже не естественной, природной, а именно экономической необходимостью. От нее–то, считал Маркс, и нужно освободить человека, что отнюдь не означает его освобождение от труда вообще.

Как человек освободился от рабского и крепостного труда, мы знаем из истории, но как он может освободиться от труда наемного? Каким другим трудом его можно заменить? Наемный рабочий в отличие от раба и крепостного включен в производство не как существо, целиком принадлежащее своему господину, но в качестве рабочей силы, которую он вынужден продавать частному собственнику — владельцу средств производства. Подобная продажа для большинства людей, живущих в условиях капитализма, — безусловная экономическая необходимость, только и позволяющая им выжить.

Наемный труд — труд на нанявшего его хозяина, т. е. предельно несвободный труд. В своей реализации он ограничен лишь теми возможностями рабочего, в которых нуждается нанявший его хозяин, т. е., прежде всего, в его рабочей силе. Все остальное в нем ему глубоко безразлично. Поэтому такой труд еще и предельно обезличен. Сведение человека к рабочей силе — главное обвинение Маркса в адрес капиталистической системы. Как избавить его от этой участи? Ответ, который обычно дается на этот вопрос, состоит в следующем: сами работники должны стать собственниками средств производства, присвоить их себе. А поскольку эти средства приводятся сегодня в действие трудом больших коллективов людей, собственность на них может быть только коллективной, что, по общему мнению, и является общественной собственностью. Вроде бы простой и понятный ответ, но почему–то он не во всем устраивал Маркса. И важно понять почему.

Во–первых, передача собственности в коллективные руки не всегда приводит к желаемому результату. Формально обобществить можно все, что угодно, но любое ли обобществление освободит человека от необходимости быть рабочей силой? Сама по себе коллективная собственность еще не дает свободу от экономической необходимости трудиться во имя хлеба насущного. Маркс это хорошо понимал, называя в «Капитале» общественную собственность не просто отрицанием частной собственности, а «отрицанием отрицания», т. е. ее отрицанием по объекту (объектом общественной собственности становится не часть, а все общественное богатство) и восстановлением по субъекту (субъект общественной собственности — не коллектив, а каждый индивид в отдельности). Общественная собственность — не коллективная (как в первобытности) и не частная, а индивидуальная собственность. То, что принадлежит всем, не принадлежит, в сущности, никому, является ничейной собственностью или собственностью каких–то органов управления, представляющих, а то и подменяющих собой коллектив. В масштабе общества таким органом, как правило, является государство. И чем работа по найму у частного лица отличается от работы по найму у государства? Пожалуй, первая даже более выгодна для работника. Норма эксплуатации наемного труда со стороны государства намного выше той же нормы на частном предприятии. У нас сегодня это понятно каждому. Маркс и считал государственную собственность логическим завершением частной собственности, а Энгельс называл такое государство «ассоциированным капиталистом». Ну, а для нас государственная собственность была синонимом социалистической и общенародной, что заставляло весь мир отождествлять социализм с этатизмом.

Но главное даже не в этом. Проф. Бузгалин упрекает меня в том, что я недооцениваю значение экономических, социальных и политических преобразований, необходимых для утверждения главенствующей роли культуры в обществе. Можно ли, задает он мне риторический вопрос, культуру, понимаемую как человеческую свободу, утвердить на базе тех отношений и даже той культуры, которые сложились в капиталистическом обществе? Непонятно, где он вычитал у меня отрицание необходимости таких преобразований. Я расхожусь с ним лишь в том, что хоть как–то пытаюсь понять, какого рода преобразования, действительно, необходимы для той культуры, о которой я говорю, кем, как и когда они могут быть реально осуществлены. Ничего конкретного на этот счет у самого проф. Бузгалина я не нашел. Потому и задаваемый им вопрос — чисто риторический. Выскажу свое мнение на этот счет, опираясь опять же на мнение Маркса.

Для Маркса очевидно, что в определенных условиях наемный труд является необходимостью не только для рабочих, но для всего производства в целом, диктуется уровнем развития производительных сил. Именно этим определяется спрос на рабочую силу. Сам капитализм, порождающий этот спрос, является для определенного этапа истории экономической необходимостью. И пока такая необходимость существует можно лишь мечтать об устранении частной собственности, товарного производства и всей системы капиталистического хозяйствования. Никакая революция и никакое обобществление тут не помогут. Сам капитализм должен подвести к черте, отделяющей «царство свободы» от «царства экономической необходимости», поставить общество перед необходимостью перехода от одного царства к другому. Не коммунизм, а именно капитализм диктует необходимость такого перехода. И делает он это, естественно, вопреки собственному желанию, преследуя свои цели. Необходимость свободного труда, приходящего на смену наемному труду, несомненно, рождена предшествующим экономическим развитием, но можно ли считать сам свободный труд экономической необходимостью? Почему–то Маркс связывал этот труд не со свободной экономикой, а со свободой от экономики. В качестве просто рабочей силы рабочие никогда не станут реальными собственниками средств производства, не смогут их взять под свой контроль, управлять ими. Что же может освободить их от власти не только капитала, но и самого труда как простого расходования рабочей силы? Вот на какой вопрос Маркс искал ответ, связывая с ним главное условие перехода к коммунизму.

Внедряя в производство с целью повышения его экономической эффективности науку (всеобщий труд, по определению Маркса), капитализм сводит непосредственный труд рабочих «к минимуму», что влечет за собой сокращение рабочего времени и увеличение свободного времени, а, значит, и снижение спроса на рабочую силу. Приходя на смену абстрактному труду, всеобщий, или научный, труд по–новому ставит вопрос об участии людей в процессе производства. Условием такого участия становится соединение человека с наукой, превращение его труда из труда физического в труд умственный, что само по себе повышает в его жизни значение свободного времени. И как научное овладение силами природы не отменяет действия природной необходимости, а лишь подчиняет ее воле человека, так превращение науки в основную производительную силу не влечет за собой освобождение человека от естественной необходимости трудиться.

Последняя не исчезает, но перестает служить основой, базой общественной жизни людей, уходит туда, где располагаются все остальные естественные функции человеческого организма — сон, еда, размножение и пр. Не считаем же мы затраченное на них время общественным временем; оно является как бы естественной предпосылкой нашей жизни в обществе. Если добавить к нему еще два–три часа необходимого труда, распределив его поровну между всеми членами общества (что станет возможным, как считал Маркс, в условиях полной автоматизации производства), т. е. как бы утопить необходимый труд в естественной предпосылке, то остальное время превратится в свободное время, станет основным временем нашей общественной жизни. В итоге мы получим то, что Маркс и называл коммунизмом.

Иное дело, что расширяя границы свободного времени, капитал в силу своей природы стремится превратить его во время прибавочного труда, в добавочное рабочее время. Мерой общественного богатства остается для него рабочее время, поскольку только в нем созидается стоимость. Свободное время ценится здесь, как только время потребительской активности, целью которой является воспроизводство рабочей силы. Поэтому покончить с существованием человека в качестве рабочей силы, эксплуатируемой капиталом, можно лишь тогда, когда сами рабочие присвоят в качестве своей собственности не только средства производства, но и время их прибавочного труда, превратят его в свое свободное время. Борьба между трудом и капиталом — это, прежде всего, борьба за право распоряжаться временем, а конечной целью этой борьбы является перевод рабочего времени в свободное.

Присвоение рабочего времени рабочими в качестве их свободного времени можно назвать обобществлением времени, но именно с этого, по мысли Маркса, начинается движение общества к коммунизму. Оно означает не просто расширение границ свободного времени (это происходит уже при капитализме), но его превращение в основное время человеческой жизни, в меру общественного богатства (т. е. чем его больше в обществе, тем оно богаче), и, следовательно, в базис общества. Подобное движение в своем итоге и равносильно выходу человека в «царство свободы». Кто и когда придавал у нас значение этим мыслям Маркса?

Но если коммунизм делает своим общественным базисом свободное время, куда девать материальное производство с его техноструктурой, организацией и управлением, с его заводами, фабриками и всем обслуживающим персоналом? Ведь не испарится же оно с приходом коммунизма. Вот вопрос, который не оставляет в покое проф. Бузгалина (как и многих других). Ему, как экономисту, видимо, трудно понять, как общество может существовать без опоры на экономический базис. Культура культурой, но кто–то ведь должен обеспечивать людей материальными благами и предметами потребления. А производство, в какой бы общественной форме оно не осуществлялось, является для экономиста экономической реальностью и потому предметом экономической науки. Именно этой науке он приписывает решающую роль в выработке модели будущего общества. Внеэкономическое общество, с такой точки зрения, — это абсурд, какое–то «инобытие», абстрактная свобода без опоры на реальность.

Подобная постановка вопроса, как мне кажется, объясняется недопониманием учения Маркса о свободном времени. Сходное мнение, кстати, было высказано Ханной Арендт в ее очень интересном анализе трудовой теории Маркса [2]. Задолго до проф. Бузгалина она истолковала идею Маркса о грядущей эмансипации рабочего класса как его призыв к освобождению человека вообще от труда, как выход за пределы всякого производства. Подобное мнение представляется мне глубоко ошибочным.

Начну с того, что свободное время понимается Марксом не как свобода от производства, а как тоже производство, но особого рода, целью и результатом которого является сам человек во всей целостности своего общественного бытия. Понимание свободного времени как времени производства человеком самого себя в качестве общественного существа и было положено мной в основу концепции культуры, которую я разрабатывал на протяжении многих лет. Культура, с этой точки зрения, — тоже производство, но не просто вещей или идей, но самих людей в их отношении к природе, друг к другу и самим себе. Говоря словами Маркса, культура — это «культивирование всех свойств общественного человека и производство его как человека с возможно более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями, — производство человека как возможно более целостного и универсального продукта общества…»[3].

Понятно, что производство человека как «целостного и универсального продукта общества» включает в себя производство и его материальной, и его духовной жизни, но уже как условия его общественной жизни. В рамках свободного времени эти виды производства предстают не как отделенные друг от друга отрасли со своими особыми целями и задачами, а как единый процесс производства человека в качестве общественного существа. Создаваемые здесь вещи берут на себя функцию уже не замены отношений между людьми (товарный фетишизм), а только средства воспроизводства человеком себя в качестве субъекта этих отношений. Можно сказать и так: общественное производство в границах свободного времени — это производство индивидами всей полноты своих связей и отношений с миром и другими людьми. Все остальное имеет для них подчиненное значение. Даже производство материальных благ имеет здесь целью не просто потребление, но такое, которое соответствует запросам и вкусам общественно развитой личности.

Но тогда свободное время — это тоже время производства богатства, но такого, которое не отчуждено от человека, предстает как богатство самого человека, как человеческое богатство, т. е. в форме не капитала, принадлежащего частному лицу, а культуры. Культура по самой своей природе есть то, что принадлежит каждому. А то, что принадлежит мне, как и любому другому лицу, создается и присваивается не в рабочее, а в свободное время. Время, которое мы тратим на себя, работая, например, на своем приусадебном участке, мы же не называем рабочим временем. Тот факт, что продукты культуры в условиях рынка могут обрести форму товара, о чем пишет и проф. Бузгалин, стать чьей–то частной собственностью, указывает лишь на то, что в этих условиях свободное время не стало еще мерой общественного богатства, базисом общества, находится целиком во власти рабочего времени. Продукты свободного труда оцениваются здесь так же, как если бы они были созданы в рабочее время, т. е. по их денежной цене.

Коммунизм и есть общество, в котором культура предстает в адекватной себе форме — в форме богатства, принадлежащего каждому и потому всем. В этой форме она и становится объектом общественной собственности. То, что принадлежит каждому, принадлежит всем. Собственность каждого, индивидуальная собственность — это собственность человека не на капитал, а на культуру, и созидается она не в рабочее, а в свободное время. Труд, создающий эту собственность, носит характер не экономической, а культуросозидающей деятельности. Такой труд Маркс называл общественным трудом. Только общественный труд, писал Маркс в «Критике Готской программы», создает богатство и культуру. В нем снята противоположность как материального и духовного труда, так и противоположность труда абстрактного и конкретного. Конкретный результат такого труда в силу именно своей конкретности, уникальности, а не своей абстрактной стоимости, имеет всеобщее значение, обладает ценностью. И можно ли природу этого труда и создаваемого им богатства выразить с помощью экономических категорий стоимости, товара, денег и пр.? Вот почему я всегда считал теорию коммунизма не экономической, а культурологической теорией.

Правда, полностью переключиться на такую деятельность человек сможет после того, как механическая, чисто исполнительская функция его труда, требующая простого расходования рабочей силы, будет передана машинам, технике, во всяком случае, сокращена до минимума, а сам он войдет в производство в качестве «совершенно иного субъекта», владеющего культурным капиталом. Последний есть не природный, а общественный дар, а для его приобретения как раз и требуется свободное время. Соответственно и производительность труда в свободное время измеряется не количеством произведенной продукции на единицу времени, а качеством создаваемой в нем личности, человеческой индивидуальности. И каким временем можно измерить это качество? Весь процесс производства как бы начинает кружиться в обратном направлении: не человек оказывается придатком машины и технологического процесса, а вся технологическая система с ее организацией и управлением — придатком человека, лишь функцией от его производства как «основного капитала».

Так что материальное производство с его технологией, организацией и управлением, за которое так ратует проф. Бузгалин, никуда не испаряется. В «царстве свободы» (или просто в пространстве свободного времени) оно лишь утрачивает характер экономической деятельности, перестает служить основой и самоцелью общественного развития, берет на себя иную функцию, чем та, которая выполнялась им в условиях рыночного хозяйствования и товарного производства. Никто и никому не запрещает исследовать формы и структуры организации труда в свободное время, но разве это дело экономистов? И в качестве естественной необходимости труд — предмет скорее физиологии, психологии, антропологии и пр., чем экономической науки. Короче, для изучения труда за пределами рабочего времени требуется совсем другая наука. Материя, таким образом, не исчезает в условиях свободы, но становится формой ее проявления, т. е. тем, что Э. В. Ильенков называл «идеальным» и что можно также назвать культурой. В этом качестве она изучается науками, которые по методу своего исследования, являются науками не о природе, а о культуре. Ведь культура — это и есть человеческая форма существования материи, или материальная форма существования свободного человека. Если проф. Бузгалин докажет, что свобода (не экономическая, рыночная, а человеческая) может стать объектом экономического анализа, то он, несомненно, совершит переворот в этой области знания, но в том, что это можно сделать, я как раз и сомневаюсь.

_______
[1] См. его статью в журнале «Альтернативы», 2007, № 3 и в книге «Октябрь 1917: вызовы для ХХI века». М. 2008.
[2] См. ее книгу «Vita activa, или о деятельной жизни». СПб.2000.
[3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46. Ч.1. С. 386.

Опубликовано 2010–12–16


knyazev_v: (Default)
В процессе дружеской беседы у [livejournal.com profile] zogin на скамеечке К вопросу о бессмысленных профессиях, возник любопытный, для меня, методологический вопрос, как с высокой долей вероятности, определить, что Диктатура Пролетариата в данном государстве в наличие?
knyazev_v: (Default)
Возвращаясь после дачного сезона к партийному бытию, обнаружил в родной ОКП, что признаки “роста” стали явью, ну а то что быстро растёт, по марксистским законам быстро и делится {грустный смайл}, уровень оппонирования оцените сами (кругом агенты, наймиты, паразиты), с членами ЦК Барановым и Биецом (РРП) я территориально в одном отделении, причём “Политбюро” безмолвствует и что происходит рядовые члены в неведении (официально, на кухне и в курилках всё уже есть, была даже попытка открыто собрать подписи о созыве внеочередного съезда - другими, не РРП), так что по степени закрытости ОКП рискует превзойти КПСС, реплика Баранова по сути единственный неофициальный “лучик”, по тону прощальный.

А. Баранов - “От редакции:

”С точки зрения теории и истории комдвижения абсолютно верно, но политически значимые истины всегда конкретны. Что есть рабочий социализм? И какие организации сегодня являются прообразом будущей партии “нового рабочего социализма”?

Сейчас в качестве альтернативы буржуазно-номенклатурному перерождению КПРФ в России действуют несколько коммунистических партий и организаций - РОТ-Фронт (РКРП), “Коммунисты России”, ОКП и так далее. Как можно понять, ни одна из них не является прообразом “нового рабочего социализма”, хотя, судя по словам автора в прежних работах, в той или иной степени приближаются либо удаляются от идеала.

И что теперь делать? Не запутываем ли мы людей, уже и без нас блуждающих к “трех соснах” современного коммунистического и левого движения?

Если автору не дают покоя лавры пророка, то навряд ли кому-то удастся переплюнуть прежних - вот уж две тысячи лет судят-рядят о том, что же на самом деле хотел сказать Иисус, и конца этим размышлениям не видно. Полторы тысячи лет толкуют слова Магомета. Добрую сотню лет перечитывают Троцкого вдоль, поперек и наизнанку, а приближения к истине так и не предвидится.

Вопрос в том, нужны ли нам прозрения или в повестке дня стоит нечто более приземленное? В коне концов, истина всегда конкретна...

Вот в ближайшее время из ОКП выйдут представители РРП, т.н. “революционной рабочей партии” - это вопрос уже практически решенный. Станут строить свою партию, и наверняка это тоже будет “партия нового рабочего социализма”. А как иначе?

Никто особенно не станет вдаваться в детали того, что РРП не новая, а, наоборот, одна из самых старых партий в России, даже еще с советским опытом (если считать от Комитета за рабочую демократию и социализм, который был перелицован в РРП). И вот уже четверть века РРП все “новая”, все “рабочая” - был момент, когда “партия” ужалась до нескольких человек, в таком виде вошла в ОКП, получила возможность издавать свою газету тиражом в 20 тысяч - за счет партвзносов и пожертвований “старых бюрократов”, которых потом предадут анафеме. И вот, слегка рамножившись, где-то с весны начали искать повода порвать с “обюрократившимися” - то накануне 1 мая пытаются сорвать общую манифестацию (что отчасти удалось, в этом году в Москве было целых 7 левых первомаев - в “Центре Э” и ФСБ, наверно, премии получили), потом еще какие-то обиды - к конце концов поводом к разрыву стал ключ от партийного офиса (да, бывают и такие смешные “политические поводы”) и “резкое поправение” ОКП (выступления в защиту политзаключенных Мухина, Соколова и Парфенова - кстати, Юрий Мухин один из основателей РОТ-Фронта).

Никто не станет задумываться, что за четверть века ультрареволюционной деятельности результаты, мягко скажем, микроскопические, а вот отчеты в соответствующих органах наоборот - многотомные. Ни одна из акций в рабочих коллективах на финал не привела даже к промежуточным позитивным результатам - созданию структур, пусть даже не политических, а хотя бы устойчивых профсоюзных, что не распадались бы на глазах. Скажем, забастовка на “Дон-строе”, широко освещавшаяся в прессе в свое время, через 3 месяца после успеха завершилась возвращением к тому же состоянию, что и до забастовки. Забастовка в Тольятти на АвтоВАЗе тоже так и не состоялась, хотя разговоров было... Движение общежитий так и не смогло воспрепятствовать ни одному выселению, более того, участвовавшие в акицях протеста оказались в заведомо худшем положении, чем “сидевшие на попе ровно” - это не говоря и о том, что в партию из общежитий не вступил, кажется, практически не один человек...

При этом акции, организованные по принципу “шумим брат, шумим”, странным образом заканчиваются неприятностями для одних - и даже как-то обходятся без административных наказаний “активистам”. Складывается впечатление, что “органы” смотрят сквозь пальцы на любые действия активистов РРП, за которые, скажем, нацболам (“фашистам” в терминологии РРП, странно совпадающей с оценками “Центра Э”) дают тюремные срока. Да что там - во время знаменитых задержаний 2 года назад на 7 ноября в Тверском отделении оказалось и два активиста РРП. И вот же любопытно - члены ОКП получили тогда максимальные наказания, а активисты РРП отделались легким испугом - вплоть до того, что зафиксированные на видеокамеру действия активиста РРП судом были вменены в вину совершенно другому человеку, и даже Мосгорсуд это подтвердил - на видео один, а в приговоре другой.

Совпадение?

Я это к тому, что сейчас властям нужна “ультрареволюционная”, но полностью подконтрольная политическая организация - и они ее в самое ближайшее время сформируют. И сделают это именно под разговоры об “обюрокрачивании” прежних структур в комдвижении, о “поправении”, о “предательстве интересов рабочего класса” и т.п. И даже позволят новым революционерам где-то ярко себя заявить без последствий. В свое время Евно Азефу позволялось даже убивать некоторых губернаторов, а полковник Зубатов подвизался исключительно в рабочем движении, в противовес “гнилой интеллигенции, стюдентам, жидам...

Так уже было, скажем, с Левым фронтом, где кто-то сидит, а кто-то превосходно себя чувствует - более того, когда Удальцов вошел в Книгу рекордов Гиннеса по максимальному числу административных арестов, рядом с ним были и ультрареволюционеры, не имевшие вообще ни одного административного взыскания. Они и сегодня революционируют - с известным результатом.

Если вернуться к истокам, то один давний пророк сказал: ”по плодам их судите их“...

А.Б.”

http://forum-msk.org/material/politic/10965953.html
knyazev_v: (Default)
В утреннем чате, в ответ на “коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности” из Манифест, мне заметили, что “это условие необходимое, но не достаточное”, удивительно, но на предложение назвать, то недостающее условие делающую победу коммунизма времени не нашлось. Мне кажется марксисты его знают наизусть, но вот знает ли об этом [livejournal.com profile] kungurov, с обсуждения статьи обсуждающей вот эту его статью, чат и завертелся, он утверждает это слово из шести букв “Может ли эта система существовать вечно? Теоретически – да. Можно ли ее практически ликвидировать? Да, несомненно! Как? Расскажу в следующий раз, а пока попробуйте высказать хотя бы предположения на сей счет. В коментах – абсолютная свобода слова. Но вы – рабы. Вам дали свободу слова – а вам она не нужна. Только и можете словесными фуями друг в друга швырять, а у себя в жэжэшках постите котиков и фитоняшек обсираете. Вот мозгой пошевелить – слабо. И даже многабукаф осилить не в состоянии. Между тем ответ, как разрушить рабовладельческую систему, я уже дал в этом тексте. У нее есть одно слабое место - … Ну, хотя бы это вы можете сказать? Подсказываю: это слово из шести букв. (Продолжение следует).

ЗЫ
Рабкрин не подходит, интрига однако :)


Запись сделана с помощью m.livejournal.com.

knyazev_v: (Default)
У [livejournal.com profile] kommari поднята тема “насколько изменился капитализм–империализм за 100 лет после Ленина и достаточно ли сформированных тогда теоретических средств для понимания капитализма сегодняшнего”

Вопрос содержит ошибку уже в формулировке, так как основные законы капитализма открытые в марксизме и политэкономии, могут перестать работать лишь, в отсутствие самого капитализма.


То, что капитализм не стоял на месте, очевидно (хотя в полемике я занимаю обратную позицию) и на сегодня можно зафиксировать два связанных момента, умножающих противоречия капитализма до критических и требующих от коммунистов–марксистов, перейти от практики конкретного гуманизма в классовой борьбе, к практике радикального гуманизма, которая должна реализоваться двояко, но сначала к источникам противоречия. Что изменилось за 100 лет?

Момент 1–й
1. Выросли производительные силы количественно и качественно: в части средств производства, включая науку, которая уже на 2/3 сращена с технологией, в части уровня образования рабочих и их общего числа, рабочие достаточно массово стали доживать до пенсии.

2. Производственные отношения внутри капитализма остались те же, но практически ими уже охвачены 4/5 населения Земли, предел исторически близок.

3. Число владельцев средств производства, относительно наемного персонала продолжает уменьшаться, иными словами концентрация капитала в частных руках растет быстрее его роста его массы, национальный долг растёт, это всё одного поля ягоды, не знаю как сейчас с госсобственностью, одно время её процент стабилизировался.

4. Растет доля рантье и непроизводительных работников (чиновники, силовики и т. д., за минусом частных армий и тюрем), рост производительных сил позволяет.

5. Хотя относительное обнищание продолжается, можно констатировать абсолютное ухудшение положения пролетариата, как революционный фактор остается действительным только на периферии капитализма, которая в этом смысле стремительно сжиматься (демографический прогноз даёт ей жизни ещё лет двадцать). Иными словами потребление, в количественном выражении — растет(*), в качественном плане диктуемый образ жизни остаётся по сути животным и в труде, и в отдыхе.

Последнее главное. По сути, классовое перемирие в развитых странах было «куплено», частью за счет периферии, частью за счет научно–технического прогресса и развития производительных сил, всё это, плюс связанное с этим расширение кредита, дало несколько экономических циклов подряд устойчивого роста потребления основной массе пролетариата, причем без войны.

В развитый капитализм захотели все. Однако капитализм не может развиваться без периферии, а значит без войн, но и возможность тотальных войн сильно уменьшилась, хотя пока периодически удаётся отбрасывать единичные регионы обратно в варварство, но дорогой ценой для экологии и экономики разумеется, хотя формально класть асфальт каждый год на одно и тоже место удобно, прибыльно и ВВП растет.

Момент 2–й
Изменилась среда обитания человечества, где исчерпание пахотных земель не самое важное. Как бы не плакались члены римского клуба с кормёжкой населения Земли проблем нет, как и с энергетическим голодом (серьёзных проблем, с водой пока есть), наука как средство производства оказалась сильно недооцененной, и недооцениваемой до сих пор, а вот с изменением климата всё неясно, точнее ясно что всё плохо, но неясно насколько, кажется это и есть астероид Гейма(**).

Суть противоречия банальна, мы подходим к ситуации, когда производительные силы должны расти и их прирастающая мощь должна направляться на решение общечеловеческих проблем (голышом обратно в природу уже не получится ни выжить самим, ни биосфере в целом, демографическое давление на природу этим не снять), а потребление расти не должно или расти ограниченно. Капитализм же, как мы знаем, без роста потребления не бывает. По сути это развитие в условиях ограниченных ресурсов, чего у капитализма никогда не было, те же трудовые ресурсы перестанут прирастать численно на периферии лишь к 2040–м годам.

Человечеству нужен глобальный НЭП, т. е. плановый переход в другой уклад, в этих условиях опыт СССР бесценен, тем более что относительное падение потребление, совсем не означает абсолютного его падения, а даже предполагает его определённый качественный рост, при условии формирования иной потребительской культуры, что опять же в условиях капитализма невозможно.

Сокращение военных расходов, открытые стандарты в науке и технологиях, плановое (с элементами рынка), безинфляционное мировое разделение труда, даст человечеству шанс пожить перед концом света при коммунизме. Резервов много и сверх этого: примерно 20% еды человечество выкидывает на помойку (шмоток не меньше) ещё 5-15% энергии (оценочно, для домохозяйств) сэкономится от повышения культуры и новых поколений бытовых приборов, в промпроизводстве резервы не меньше, плюс дома нулевого потребления всего на 5% дороже обычных, но массового их строительства нет (кстати их утилизация дешевле, деревянных особенно), плюс комплексная программа перехода в металлургии на новые технологии плавки и штамповки, может ополовинить энергозатраты металлургии (готовилась по рассказам одного профессора такая в СССР), список возможностей велик, но возможности ограниченны — надо торопится.

Увы всё это, в требуемых количествах — благие мечтания. Капитализм, спору нет, способен развивать производительные силы, но не способен эффективно их использовать, к слову по оценке советских специалистов, полная загрузка мощностей в СССР была ~5-7% выше, в любом случае капитал “своё” добровольно не отдаст.

Радикальный гуманизм
Для разрешения противоречия между производством и характером потребления, мы должны направить усилия на смену характера потребления в сторону гуманистического, общественного, рационального, творческого потребления.

Отсюда, любое неравенство неестественного характера, мы должны воспринимать как острое классовое неравенство.

Человек, его личность формально объявлены сегодня ценностью номер №1, коммунисты, как самые последовательные гуманисты, должны добиваться этого фактически. Пример гибели под обстрелами артиллерией жителей Донбасса более чем наглядный, “крымнаш” не стоит слезы шахтерского ребенка, столь циничное бездействие Кремля и Запада должно оцениваться как преступное.

Права человека должны быть равными вне зависимости от национальности, места рождения, классовой принадлежности:
— на жизнь и здоровье, экологию(включая запрет рекламы);
— на гражданские права (выборные, в том числе антиманипуляционные), на экономические права (право на труд, условия и время труда, оплата труда не порождающее неравенство в доходах на порядки;
— на свободный досту к интеллектуальному богажу человечества (ограничение срока копирайта, запрет на наследования, обязательная передача в общественное достояние коллективного продукта, передача через право общественного выкупа и т. д.).

Сюда же я бы отнес борьбу за примат самоуправления, т.е. общественного (недолевого) над государственным и тем более частным, но эту часть надо бы хорошо продумать, очистить её от анархизма, не до него.

Разумеется выше ничего нового не сказано, но это те моменты общественный жизни, которые мы отдали либералам и частично традиционалистам–консерваторам, в частных беседах немало тех и других признаются, что альтернативы коммунизму нет, но не сегодня (одним и так живется неплохо), другим, либертарианцам как правило, страшно не хочется в ГУЛАГ. Надо быть честными ГАЛАГ это тот общемировой эгрегор, который сегодня стоит на дороге комдвижения безотносительно его истинной истории. Очевидно его надо сделать простым фактом истории, что не делается одними рассказами, как это было на самом деле и почему, а делается той активной программной практической деятельностью, тем что я называю — радикальный гуманизм, когда традиционные формы классовой борьбы будут расширены и актуализированы. Мы должны практически поднять планку гуманизма выше настолько, что бы она сделалась насущной необходимостью для для масс.
_____
(*) Хороший пример из истории нашел у [livejournal.com profile] evgeniy_kond - Ф. Бродель. Игры обмена “В 1842 г., писал Мишле, «прядильное производство было в отчаянном положении. Оно задыхалось; склады ломились, сбыта не было никакого. Перепуганный изготовитель не осмеливался ни работать, ни остановить работу с этими все пожирающими машинами… Снижали цены — тщетно; снова снижали, вплоть до того, что хлопок упал до шести су… Тут произошла неожиданная вещь. Слова эти — шесть су — стали сигналом пробуждения. Миллионы покупателей, беднота, которая никогда не покупала, пришли в движение. Тогда стало видно, каким огромным и мощным потребителем является народ, когда он в этом принимает участие. Склады опустели разом. Машины снова начали яростно работать… То была во Франции революция, малозаметная, но великая; революцию чистоплотности, украшения жизни испытала бедная семья. У целых классов появилось нательное белье, белье постельное, столовое, занавеси — у классов, которые раньше, испокон веков, этого не знали».”

(**) По Гейму, астероид — некая приближающаяся глобальная катастрофа, которая включит у основной массы человечества разум, т. е. понимание, что лишь разумная, всеобщая, коллективная организация дела спасет нас как вид.
knyazev_v: (Default)
Был удивлен столь эмоциональным и слабо аргументированным комментарием Юлина про фонд «Династия», до сих пор большинство его высказываний и материалов, в основном по военной истории и истории России-СССР, считал почти эталонными в рамках исторического материализма.

Оригинал взят у [livejournal.com profile] cognitario в Фонд «Династия»Оригинал взят у [livejournal.com profile] sha_julin в Фонд «Династия»


>Столкнулся с форменной истерикой по поводу фонда «Династия»...

Не видел истерики, видел обеспокоенность судьбой фонда много сделавшего в сфере образования и науки, здесь например [livejournal.com profile] vas_s_al - “ Новый российский научпоп? ”. Или теперь любое, пусть и эмоциональное, мнение отличное от …, будем считать истерикой?

>Так что он - “иностранный агент”.

Да он теперь формально «иностранный агент» и в нашей стране это серьёзный повод для беспокойства, достаточно вспомнить судьбу Развозжаева и других ребят из ЛФ.

>То, что фонд попал в список иностранных агентов, никак не останавливает его деятельность.

Это в теории, как человек ещё недавно работающий в доп.образование, участвовавший несколько раз в НТТМ, например, замечу, что меценатство в РФ вещь крайне затруднительная, подчас проще деньги «отмыть», так что переход к другой схеме финансирования и отчетности вполне может не только затруднить, но и совсем остановить работу этого фонда или любого другого. Это ведь большой труд и затраты регулярно проводить проекты, например такого уровня “С 4 по 26 февраля 2015 года в Сибирском федеральном университете пройдут региональные Дни науки, приуроченные к 50-летию выхода человека в открытый космос.”. Кстати, в доме творчества, где я работал, последние два года не выделяются средства на матобеспечения учебного процесса.

>Фонд закрыт по решению Зимина, который недоволен изменением статуса фонда. Не властью закрыт, а Зиминым! … Паникуете о закрытии фонда - пишите Зимину. Ну или в Думу с просьбой отменить закон и попросить прощения у Зимина.

Знакомая логика: «Вы же сами написали заявление по собственному желанию, сами и виноваты!». Можно ещё посоветовать в суд обратиться, а впрочем, уже: [livejournal.com profile] kommari - “Минюст России требует суд привлечь фонд «Династия» к административной ответственности за ряд нарушений и оштрафовать на сумму от 300 до 500 тыс. руб. Об этом сообщает «Интерфакс».”.

>С научпопом от Династии тоже не всё бесспорно. Книги - они разные есть, в том числе и полная дрянь.

Мир не совершенен, но по мне лучше книги издавать, чем сжигать.

>Например, аннотация к одной из бесценных научных книг фонда: “Не боги, не цари, не герои, не массы и даже не большие идеи — миром правит химия. Невидимые глазу молекулы приводят в движение народы, армии и флоты, рождают и обращают в прах города и целые цивилизации, двигают горы и толкают людей на великие подвиги, чудовищные преступления и грандиозные авантюры...” Вот так прекрасно, под видом точных наук, проталкиваются мысли о том, что нужно лишь химию поправить, а остальное - херня полная.

Хотелось бы примера убедительней, цитата выше почти эталонный приём, для привлечения детей, увидеть в ней приписываемое надо очень постараться, так ведь и детскому «Мойдодыру» можно приписать чистую пошлятину «Вдруг из маминой из спальни, босоногий и хромой, выбегает ...». Чему учили советских детей? :)

>Заявлять, что всю науку двигал фонд Зимина и что без него не будет печаться научпопа - бред и глупость.

Передергивание, никто не заявлял, что фонд двигал «всю» науку, зато теперь «его пример, другим наука».

>Но самое дикое во всей этой истерике - реакция левых.

Нет, самое дикое, называть истерикой обеспокоенность общества массовым и тотальным ростом мракобесия и реакции, насаждаемым сверху, вместе с сокращением финансирования науки, образования (но не нормы коррупции) и далее по списку, потому как нет ничего более антиисторичного, как вырывать данное событие из общего контекста.

Собственно я нашёл только одно объяснение общей логике тезисов: «чем хуже, тем лучше». Но лучше ли?
knyazev_v: (Default)
Ненависть не годиться на место музы блогера, особенно это печально наблюдать на примере блога [livejournal.com profile] burckina_faso, например здесь - Путин возглавил Безмозглый полк, мужик–то умный, полезнейшие материалы публикует, но тенденция удручает, но к теме.


Единственный аргумент против, который воспроизводят массово — «Бессмертный полк», как идея, пришла к нам с запада, но вот что интересно, почему–то не все идеи «подбрасываемые» нам, так быстро становятся столь массовыми, почему? Или чем «Я — Шарли», например, хуже чем «Я — Донбасс», можно вспомнить и советскую традицию ходить с портретами Ленина, Сталина, членов Политбюро, а также доски почета на предприятиях и портреты на местах захоронений, т. е. ничего нового нет, но здесь нет и ответа почему это выросло в столь особую и массовую форму, ужель так «заказчики» планировали.

Ответ между тем прост и лежит в законах истории. С одной стороны идёт формирование сверху новой патриотической идеологии, а без темы ВОВ здесь не обойтись, причём критикуя роль коммунистов неизбежно приходится акцентировать усилия на абсолютизации роли народа, а значит неизбежно подымается конкретный интерес народа к своей истории и этот «проснувшийся» народ начинает вполне определённо высказывать своё отношение к этой истории, как он считает в действительности, невзирая на советы блогеров справа и слева. Народ мудр, он не понёс массово портреты ни Власова, ни Солженицина, да и если бы понёс в таких количествах портреты Сталина, то я бы забеспокоился.

Второй момент, у общества возникла историческая пустота, которую необходимо было чем–то заполнить, эта пустота возникла от резкого количественного уменьшения поколения войны, резкость это проистекала от естественных причин и конечно людоедских рыночных реформ.

Здесь есть одна особенность, я ещё застал ветеранов великой войны живыми, но основная часть, причём активной и молодой части населения — нет. Это сверхважный момент: у нас уже мало людей непосредственно общавшихся с ветеранами, знающих о войне из живых рассказов, мы имели возможность сказать спасибо живым, а они нет, а память и благодарность, преемственность и сопричастность, рождаются из действия и тут мало посмотреть в праздник на фотографии семейного архива, тем более, что гордиться им особо в современной России нечем, не родителями же, наблюдавшими за распадом СССР.

Тот кто придумал идею бессмертного полка — гений, и не побоюсь этого слова — революционер, коммунистам бы таких побольше. Но в конечном счёте её придумал народ, наш народ, потому как ни у какого другого народа не было такого количества павших героев на полях одной войны, а потом и просто умерших, и именно потому наш полк легко потянул на целый фронт. Согласитесь было бы странно, что в стране, где традиционные поиски молодёжными отрядами могил павших бойцов идут уже больше полстолетия, где победа в ВОВ — победа №1 с ещё советских времён, было бы иначе.

И есть ещё один важный момент — в этом полку все равны, как и было в СССР, в обществе растущего неравенства это архиважно, чтобы это неравенство в конечном счёте ликвидировать как идею, как данность, как в пределе фашизм - дно капитализма, где требования даже формального буржуазного права на свой язык, убеждения, социальные права, становятся смертельно опасными.
knyazev_v: (Default)
Коммунизм так же неисчерпаем как атом!

А первый шаг в коммунизм - социализм! А вот какой конкретно? Мнение товарища [livejournal.com profile] kommari всё более определённо - “О терминах. В истории тем не менее есть не менее яркое название, внутри которого заложено противоречие: ”рабовладельческая демократия“ (Др. Греция), так что термин ”госсоциализм“ и вполне годный и довольно коннотативный именно своей противоречивостью. ”

Ссылки по теме “госсоциализм”:

2013-06-25 “Государственный социализм”
«Возвращаю в обиход термин - государственный социализм, а то достали уже своим мифическим госкапом. Управление не является атрибутом собственности, потому “вообще” в СССР управляла диктатура пролетариата, а не рабочие, а вот непосредственно управляли производством рабочие ставшие директорами, главными инженерами, технологами, председателями профкомов и секретарями партячейки, это называется научная организация труда.»

2013-06-30 “Госсоциализм. ЧаВо”
«FAQ по теме - Государственный социализм. Собственность .. 1.1 warlen - Так не в собственности и управлении дело. … Собственность центральное понятие в политэкономии и именно развитие одной из её форм определяет доминирующий способ производства, так при социализме это общественная собственность, в гос.социализме по форме преобладает государственная, при капитализме частная.»

2013-06-30 “Паульман В.A. О государственном социализме в СССР”
«На ловца и зверь бежит, в развитие темы - Государственный социализм, совершенно случайно набрёл на текст последнего председателя Госплана Эстонской ССР - Паульман Валерий Федорович. О государственном социализме в СССР (критический обзор), а здесь выборка цитат из обзора и небольшое обсуждение - Перед историческим рубежом: «перестройка»»

2013-07-02 “Госсоциализм. Ленин о формах социализма”
«Я никак не могу согласиться с поправкой тов. Бухарина. Программа характеризует империализм и начавшуюся эру социальной революции. Что эра социальной революции началась, — это абсолютно точно установлено. Что же хочет тов. Бухарин? — Характеризовать социалистическое общество в развернутом виде, т. е. коммунизм. Тут неточности у него. Мы сейчас стоим безусловно за государство, а сказать — дать характеристику социализма в развернутом виде, где не будет государства — ничего тут не выдумаешь, кроме того, что тогда будет осуществлен принцип — от каждого по способностям, каждому по потребностям.»

2013-07-04 “Госсоциализм. Передача Крыма”
«Вопрос коллективному разуму, марксистскому разумеется: Передача Хрущёвым - Крыма Украинской СССР это смена собственника или управленца?»

2013-07-05 “Госсоциализм. Ограничения формы”
«Государственная форма по мере развития социализме, начинает всё более ограничивать его количественный и качественный рост, т.е. снятие чисто национального государства, как было поначалу в СССР, уже недостаточно и новая общность советских людей, в отрицательной своей стороне означала не развитие социализма, а регресс к национальному государству.»

2013-07-13 2Госсоциализм. Генезис“
«Ленин жил уже в другую эпоху и для него ”социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии. Или иначе: социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией.“»

2013-07-17 ”Госсоциализм. Китай“
«Побеседовал с aleks1958 о китайском ..., как со стенкой, ... по ссылке которую мне дал он же ... реплика и обстоятельная от blanqi (здесь под катом), по тем же базовым основам и почти аналогичный ответ. Кто-то в интернете неправ однозначно. :) То что о социализме в КНР и речи нет, есть регрессивная модель НЭПа в лучшем случае, у меня сомнений нет»

2013-07-20 ”Госсоциализм. Китай 1.2 Перелом или война 1979 года“
«Все партийные товарищи должны вдвойне дорожить путем и теоретической системой социализма с китайской спецификой, которые дались партии ценой нелегких усилий, постоянно их держаться и непрерывно развивать и, высоко неся великое знамя социализма с китайской спецификой, упорно бороться за выполнение трех великих исторических задач — за продвижение вперед модернизации, завершение воссоединения Родины, защиту мира во всем мире и стимулирование совместного развития.“ - Устав Коммунистической партии Китая»

2013-07-24 ”Переходный период (на конкурс рассказов СССР-2067)“
«С небывалым воодушевлением подключились советские люди на территории пост-СССР, вошедшей недавно по итогам единогласного судьбоносного всенародного и демократического референдума, в Великое Социалистическое Содружество Азии (ССА), к строительству начальной стадии социализма. Этот неминуемый исторический этап осуществления социалистической модернизации в экономически и культурно отсталой от Китая территории займет не менее ста лет. ( ”Из доклада на XXIX Всекитайском съезде КПК 7 ноября 2067 года“)»

2013-09-14 [livejournal.com profile] vwr ”О советской бюрократии (в свете одного оригинального прочтения Тони Клиффа).“ «Советское государство было собственником своих собственных граждан как рабочих - поскольку рабочие не были, в силу политических условий, собственниками своего собственного объединения как граждане.»

2015-04-04 [livejournal.com profile] kommari ”О терминах“ В истории тем не менее есть не менее яркое название, внутри которого заложено противоречие: ”рабовладельческая демократия“ (Др. Греция), так что термин ”госсоциализм“ и вполне годный и довольно коннотативный именно своей противоречивостью. ”
knyazev_v: (Default)
На неделе вышло ещё пара статей по когнитариату, который надо добавит в список статей по этой тематике здесь: “Новое платье для старого класса? ”, последняя из прочитанных - [livejournal.com profile] lenin_kerrigan: Авангард революционного пролетариата

Методологические грабли всё те же.


- позитивизм, как не называй класс, подкласс, авангард, вся революционность выводиться из характера и продукта труда, вне базового марксистского определения классов и внутренней группировки классов относительно доминирующего способа производства и особенностей включения в него политэкономического субъекта.

- субъективизм, в той или иной форме, почти все сторонники особой революционности когнитариата, в данном случае речь о «работниках IT-сферы — программисты, инженеры, системные администраторы…», а также, к нему относят себя: социологи, учителя, научные работники, врачи и т.д.), в результате восхождения от абстрактного к конкретному во всей полноте связей отсутствует, то что товарищи в основном высокообразованные левые–айтишники — выделяется, то что именно в данной среде распространены фриланс, аутсорсинг, удалёнка, зарплата выше среднего и в результате 2/3 активистов соцгруппы идут на Болотную с либеральными лозунгами и поддерживают профашистский Майдан — забывается.

- псевдонаучность, сам грешен, но ведь режут же глаз фразы, типа «Их влияние обеспечивалось не численным превосходством, а тем, что уровень энтропии рабочих был много ниже, нежели у крестьян и мещан.», меня вот например учили объяснять сложное через простое.

- абстракционизм, например «мы можем утверждать, что современные промышленные рабочие на территории постсоветского пространства в массе своей не имеют классового самосознания, не осознают собственных интересов, как организованной группы, да и не являются сколь-либо организованной группой.», а вот если бы автор чаще выпивал с рабочими или просто беседовал, то выяснил бы, что и самосознание и интересы имеются, и организованы куда лучше чем айтишники, которых даже собственный профсоюз толком не работает, а за простыми рабочими десятки успешных забастовок и это в условиях жесточайших репрессий по отношению к членам профсоюза.

- формализм, тот же революционный авангард ищется в формальном следовании канонам марксизма «С моей точки зрения, в современном обществе, авангардом пролетариата является сразу два слоя. Первый — это промышленные рабочие, которые, несмотря на все потери и проблемы, всё равно остаются авангардом. Во многих развитых странах, в особенности в южных странах Европы, (Италия, Испания, Греция) именно они по-прежнему стоят во главе революционного пролетариата.», между прочим не стоят, даже формально, так как авангард пролетариата это не слой , а организация — профсоюзы в меньшей степени, партии коммунистов в большей степени.

В принципе хорошо бы продолжить, у того же формирования авангард или истоках революционности свои законы, но надо бежать, да и в общем история партии большевиков описана более чем полно, главное не забывать азы истмата, прямые аналогии в истории не работают.

PS
Да, ещё третья ссылка по теме, из комментов [livejournal.com profile] stalinetz_s65 “Опять всё тот же проклятый вопрос ”революционного класса“. ”
knyazev_v: (Default)
Статья ниже, вызвала на неделе оживленный спор в редакции КС: публиковать или нет, заодно и обсудили статью автора :), статья на мой взгляд соответствует названию ровно наполовину, причем в основе её методологии чистейший позитивизм, но отклонили её за религиозную пропаганду, хотя главное было в другом: один из авторов КС критиковал статью другого автора КС, опубликованную на сайте, моя позиция очевидна, ну а вы можете на время стать редактором левого ресурса и решить, публиковать или читать.

[livejournal.com profile] balbes92: Когда нет методологии. Часть 1
knyazev_v: (Default)
“СССР не хватило мистики!” - популярный тезис последних лет, многих околомарксистов, допустим.

0. Когда не хватает колбасы(*) понятно: деньги есть, а на прилавках её нет.

1. А когда не хватает мистики? Откуда возникает в обществе потребность в ней?
2. Мистика, как и религия - “это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира”.
3. Т.е. это опиум - пропись компенсирующая разрыв идеального представление о бытие с действительным.
4. Но в действительным бытие не хватало колбасы, т.е. мистика должна была компенсировать недостаток продуктов.
5. Недостаток продуктов - не означает недоедания, например, которое тотально присутствует при капитализме.
6. Видимо мистики(ли?) хватает при капитализме для компенсации недоедания, а социализму дефицит товаров нейрокомпенсировать нечем.
7. Виновен ли атеизм, который в СССР культивировался? Вроде как да, но с другой стороны поздний СССР к религии был толерантен, молись дома сколько душе угодно, а если беспартийный, то и в церкви, не всегда комфортно, но не критичный недостаток, кто хотел в жизнь после смерти верил.
8. Опять же и голодали немало в СССР в лихую годину и ничего, выстоял социализм.
9. Вернемся к п.3., так что конкретно такое “разрыв” представления идеально-возможного бытия с действительным - несправедливость.
10. Социализм это более высокое воплощение идеалов справедливости, чем капитализм, а тут колбасы купить нельзя!
11. Если копнуть глубже, то справедливость стоит на двух столпах: равенстве и свободе.
12. Т.е. в СССР не было равного доступа к колбасе (справедливости), а вот при капитализме всегда была, как свобода, потенциальная возможность заработать на колбасу и не быть голодным.
13. Есть вариант, когда все имеют доступ или потребляют равносправедливое количество колбасы, но не знают об этом, что частично и было в СССР.
14. Такое возможно только при ограничении свободы слова и информации (что тоже есть производная несправедливости), то чего в СССР было с избытком.
15. Отсюда в модели сталинского социализма не хватало свободы и равенства(**), т.е. справедливости, причем формально даже относительно капитализма, той самой коварной, бытовой (повседневной) справедливости и никакая мистика здесь не причем.
16. Вывод: свобода и равенство (вместе), могут компенсировать недостаток колбасы, а вот наоборот уже сложнее. В конечном счете в СССР по мере развития практика всё более не соответствовала идеологии (декларирующей более справедливое, открытое общество), чем всё кончилось - знаете.

PS
Сразу для любителей цифр, так же как стоимость не меряется в джоулях, так же и справедливость не измеряется в кг/на душу, чем выше общество, тем выше в нем требования к справедливости, тем острее оно на него реагирует, достаточно “ложки дёгтя”.

PS2
(*) -Колбаса, это не только колбаса, надеюсь понятно.
(**) - Воспринимаемое трудящимися, как классовое неравенство, в точности согласно марксисткой теории, а те ли это “классы” их не волновало, они не теоретики им жить здесь и сейчас.

Profile

knyazev_v: (Default)
knyazev_v

May 2020

S M T W T F S
      1 2
3 4 56 78 9
101112 1314 15 16
17 181920 212223
24252627282930
31      

Syndicate

RSS Atom

Page Summary

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 7th, 2025 08:15 pm
Powered by Dreamwidth Studios